Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику - [20]

США начали рано приватизировать железные дороги, электрические и газовые сети, телефонные системы и другие инфраструктурные монополии, но регулировали их через комиссии по коммунальным услугам, чтобы цены на их услуги соответствовали основным затратам на производство. Тем не менее, с 1980-х годов эти естественные инфраструктурные монополии были выведены из государственного владения и приватизированы при незначительном регулировании. При этом использовался предлог, что банковский кредит и финансовое управление, финансируя приватизацию государственных предприятий, делают экономику более эффективной. Тэтчеризм стал катастрофой, наиболее известной на примере экономик стран бывшего СССР после 1991 года, телефонной монополии Карлоса Слима в Мексике, фармацевтических компаний США и кабельного телевидения. Реальность такова, что обслуживание долга (проценты и дивиденды), непомерные вознаграждения руководства, опционы на акции, страховые взносы, слияния и поглощения повышают стоимость ведения бизнеса.

Спекулянты в имущественной сфере и покупатели возможностей вздувания цен при монопольной ренте в кредит имеют схожую философию: «рента для уплаты процентов». Чем выше ставка монопольной ренты, тем больше приватизаторы заплатят банкирам и облигационным инвесторам за права собственности. Финансовый сектор становится основным получателем монопольной и земельной ренты, получая то, что раньше привык получать класс землевладельцев.

Весьма примечательно, что всё это было проделано во имя «свободных рынков», которые финансовые лоббисты переименовали в свободу от государственной собственности или регулирования. Финансовому сектору удалось привлечь антиправительственную идеологию, чтобы лишить общество его достояния и лоббировать задержку принятия законодательства о регулировании. Государственное планирование обвиняют в том, что оно по своей сути бюрократическое, расточительное и зачастую коррумпированное. Как будто история приватизационных сделок не связана с коррупционными инсайдерскими сделками и схемами получения прав на извлечение ренты, что делает такие экономики гораздо менее конкурентоспособными.

 

Финансиализация промышленности для превращения прибыли в проценты и обратных выкупов акций

 

В начале 20-го века волна будущего давала надежду, что банки по всему миру будут делать то, что у них получалось лучше всего в Германии и Центральной Европе: координировать промышленные связи с правительством и выступать в качестве органов перспективного планирования (Глава 7). Академические учебники рисовали привлекательные картины того, как банки финансируют формирование капитала. Низкие процентные ставки стимулировали инвестиции в промышленность, делая их более выгодными для заимствования.

Но банки редко финансируют новые средства производства. Они предпочитают предоставлять ссуды для слияний, обратных выкупов управляющими или рейдов (поглощений) уже существующих компаний. Что касается держателей облигаций, то в 1980-х годах они нашли новый рынок на волне поглощений посредством «мусорных» облигаций с высокой процентной ставкой. Более низкие процентные ставки облегчают заимствование и поглощение компаний. Затем их разбивают на части, обескровливают за счёт вознаграждений управленческому персоналу и сокращают пенсии, угрожая банкротством.

Ожидалось, что промышленность, подобно другим секторам экономики, станет более свободной от долгов. Но банковское кредитование сосредоточилось на финансирование торговли, а не на капиталовложениях. Экономисты настоятельно призывали промышленность в основном полагаться на акционерный капитал, чтобы держатели облигаций и другие кредиторы не могли перехватить управление и держать её на коротком поводке. Но промышленность была финансиализирована, и «акционеры-активисты» теперь рассматривают корпоративную промышленность как средство получения финансовых доходов. Менеджеры получают вознаграждение в зависимости от того, насколько быстро они могут повысить стоимость акций своих компаний, что легче всего достигается путём интенсивного использования заёмных средств. Эта практика превратила фондовый рынок в арену для отделения активов, с использованием корпоративной прибыли для обратных выкупов акций и выплат более высоких дивидендов вместо долгосрочных инвестиций (Глава 8). Такие методы широко осуждаются в финансовой прессе, но сама тенденция не сдерживается (Глава 9).

Таким образом, финансиализация промышленности изменила характер классовой войны (борьбы) по сравнению с представлениями социалистов и рабочих лидеров в конце 19-го и начале 20-го века. Тогда между работодателями и наёмными работниками шла ожесточённая борьба за заработные платы и права трудящихся. Сегодняшний финансовый капитал каннибализирует промышленный капитал, навязывает жёсткую экономию и сокращает занятость, а его стремление приватизировать монополии повышает стоимость жизни.

 

Финансовый захват правительства

 

Предполагалось, что центральные банки должны были освободить правительство от необходимости занимать средства у частных держателей облигаций. Но бюджетный дефицит укрепил власть финансовых лоббистов, которые подтолкнули политиков к отмене прогрессивного налогообложения доходов и снижению налогов на прирост капитала. Вместо монетизации дефицитного расходования для помощи экономике в восстановлении центральные банки выпускают деньги главным образом для кредитования банков с целью увеличения долговых обязательств (долгового навеса) в экономике. С 2008 года Федеральная резервная система США монетизировала банкам кредит количественного смягчения на сумму 4 триллиона долларов. Его целью является повторное взвинчивание цен на активы для недвижимости, облигаций и акций, которые хранятся финансовыми учреждениями (и у Одного Процента) в качестве обеспечения, а не помощь «реальной» экономике в восстановлении.