Убийство эмигранта. (Случай в гостинице на 44-ой улице) - [41]

Вдруг мне пришло в голову написать еще один рассказ, как телефонный автомат звонит ночью на пустой улице. Наконец прохожий берет трубку и выясняется, что кто-то хочет уличить женщину и с пьяным упрямством без конце набирает номер, который написан на клочке бумаги, на ее столике. У меня не было с собой ручки, а то бы я начал писать рассказ у дверей агентши, так я все ясно себе представлял.

Вернулся в гостиницу, сварил концентрат. Я из-за сатирика весь день ничего не ел. Он сказал, что специально приехал вытащить меня к себе. Я подумал, сэкономлю на завтраке. Но когда мы поспорили, он забыл. Что-то буркнул и ушел.

Спустя три дня

Ходил к Гану насчет работы. Он был занят, дал мне сегодняшнюю «Новую Речь», чтоб я не скучал, пока он освободится. Там было сказано, что сатирик приступил к работе над романом, в основу которого положен действительный случай убийства советчиками молодого ученого-эмигранта, еще памятный нашим читателям. Впервые в литературе будут представлены и те, кто воспользовался гостеприимством Америки ей во вред. Это обо мне. И что сатирику согласилась помогать в работе вдова ученого, профессор русской литературы колледжа. Я успел двадцать раз прочитать эту заметку, а Ган все еще уговаривал покупателя. Наконец покупатель ушел, но появились два других. И я просидел битый час, пока Ган не улучил минутку сказать мне, что мне все равно некуда спешить, а он меня не выгоняет. И я остался.

Вдруг он с сияющим выражением обратился ко мне по-английски: «Ну, берите эту метлу и подметайте». Это было так неожиданно, что я не поверил. Неужели он принял меня на работу? А Ган, как ни в чем не бывало, показывает мне на метелочку, прислоненную к ящикам с машинками. Тут же лежал совок. Когда я спросил, что убирать, он опять по-английски ответил, эту комнату. Я невольно ответил тоже по-английски «О’кэй!» и с легкой душой взял его игрушечную метелочку. Подмел и спросил, что дальше. Ган прервал разговор с покупателем, показал ему на меня и сказал, что вот, это тоже эмигрант, как он, но он уже успел приобрести здесь известность, о нем пишут газеты. Выходило, торговля старыми машинками Гана такое процветающее дело, что у него даже подметальщик знаменитость. После этого Ган дал мне тяжелую коробку, счет и адрес и велел отнести. Я был рад выйти на воздух. Адрес я нашел легко. Возвращался не спеша и пришел к концу работы, когда в магазине уже никого не было, кроме Гана. Первые его слова были, я упустил возможность, которая может выпасть человеку один раз в жизни. Я испугался, неужели он решил не брать меня на работу. Но Ган схватил со стола газету. Как вы не понимаете, что после шума, который поднялся вокруг этого дела, любое американское издательство напечатает что бы вы не написали. А вы знаете, сколько они платят! Что правда, то правда, я тоже слышал, что много. Но я был уверен, роман сатирика будет не лучше его рассказов о советских эмигрантах, которые страдали в Союзе потому, что не было синагог ходить молиться, все наврет. А где сам не догадается, Люся поможет. Но, конечно, мне было обидно, что интерес сатирика объяснился так просто, выведать у меня все подробности, как это случилось с Вовой. Как приходил ко мне инспектор с переводчиком, я ему тоже рассказал. Но больше всего жаль, что я потерял оппонента, с которым интересно спорить.

Ган по-английски велел мне следовать за ним. Мы прошли в помещение за магазином, а потом по узкой винтовой лестнице поднялись наверх. Даже на этой лестнице стояли ящики с машинками, и я несколько раз цеплялся плащом, наверное, за гвозди. Ган открыл дверь, и я понял, что это мое будущее жилье. Одна комната, полукруглое окно до самого пола. В коридоре, Ган сказал, есть уборная. Вполне можно жить, если освободить комнату от старья, которое Ган сюда понатаскал. Я спросил, куда мы это денем. Ган сказал, отодвинем к стенке, и как раз освободится место, чтобы поставить кровать. А где роскошная квартира для холостяка, я хотел спросить. Но если честно, эта не хуже моей комнаты в коммуналке, и плюс нет очередей по утрам в уборную, когда переживаешь, что опоздаешь на работу.

Ган присел на ящик, обвел взглядом помещение и неожиданно вспомнил, что когда он приехал в Америку, то хозяин магазина тоже разрешил ему жить в этой комнате. Здесь он провел несколько лет. И постепенно к нему перешел весь бизнес. После этого Ган выжидающе на меня посмотрел. У меня никого нет, он сказал, мы с женой одни. Он мне сам когда-то говорил, что у него сын. Но я не стал ему напоминать, а спросил, что я должен делать. Ган ответил, все. Так вы будете знакомиться с делом. У меня вдруг испортилось настроение, как будто я наяву увидел, как и я состарился на этом складе. Но я все же спросил, сколько буду получать. Ган мне что-то стал объяснять по-английски. Я попросил ответить по-русски. Но Ган возразил, а с клиентами вы тоже будете договариваться по-русски? Привыкайте. Я понял, я от него ничего не добьюсь, и спросил, можно, я буду у него только уборщиком. Только скажите мне ясно, сколько я буду получать. Я так и знал, что из вас ничего не выйдет, раздраженно сказал Ган, я к вам присматривался с первого дня знакомства. Нет, он вдруг закричал, вы мне не подходите! Мне нужен совсем другой человек. И распахнул передо мной дверь на лестницу. Я никогда еще не видел его в таком состоянии. У человека ни цента за душой, ему предлагают войти в бизнес на сотни тысяч, а он отказывается, не мог Ган успокоиться. Да вы знаете, что если бы я поместил объявление в газете с таким предложением, то перед моим магазином выстроилась бы огромная очередь. Вот вам за ваши сегодняшние труды, и до свиданья, мне еще нужно работать. Я не успел опомниться, как оказался на улице. Видно, я до глубины души обидел Гана, если он настолько потерял голову, что дал мне эти несколько долларов. Но спасибо и на этом.