Убийство души. Инцест и терапия - [17]

Эта широко распространенная тенденция в сказках даже преувеличивается: для отца после смерти жены никто в целом царстве не может сравниться с ее красотой, кроме прекрасной дочери, невероятно похожей на мать.

«И когда она выросла, король увидел ее и вдруг с первого взгляда почувствовал, что полюбил ее пуще всех и решил жениться на ней».

До этого момента девушка может чувствовать себя неотраженной во взгляде ее отца. Она может заинтересовать его, только если он может воспринимать ее как потенциальную жену и любовницу, говоря языком сказок, когда ее золотой волос попадет ему в глаз. Тогда начинаются страдания девушки, которые в сказках часто означают бегство и Золушкину жизнь.

Отцы, у которых эмоциональная сторона их личности осталась недифференцированной, неразвитой, используют дочь для восполнения нехватки собственной женственности. Неспособность отца быть в отношениях с такой дочерью, какая она есть на самом деле, выражена в сказках тем, что отец часто путает ее с кем-то, не узнаёт. Оказавшись в беде, он заключает договор с чертом и, сам того не зная, предлагает ему свою дочь, а думает о яблоне, которая стоит за его домом. Как он использовал дерево, собирая с него урожай, так теперь использует для своих нужд дочь. Сказка указывает на психопатологию отца в сфере отношений.

Из Библии мы знаем, что Иеффай принес в жертву свою дочь, потому что перепутал ее с собакой. Перед войной с аммонитянами он просил Божьего благословения и дал обет, что пожертвует тем, кто первый встретится ему на пути домой. Это оказалась дочь, его единственный ребенок, который встречает его дома с музыкой. Иеффай вне себя от ярости и рвет на себе одежду. «Ах, дочь моя, какое страдание ты мне причиняешь, что я тебе должен сделать». Мы слишком хорошо знаем, как те, кто совершает инцест, делают козла отпущения из жертвы и сваливают на нее всю вину с помощью проекций. Жертвоприношение дочери ради удачи на войне или для удовлетворения похоти — очень древний мотив. Предательство женственности имеет глубокие корни.

В нашей легенде отец сексуально использует свою дочь. Он изнасиловал ее, овладел ею. В старинных традициях уже по словесным оборотам ясно, о чем идет речь при инцесте: в первую очередь, не о сексуальности, а о том, чтобы «овладеть», сделать ее своей.

Мы знаем, что типичная тема при инцесте — жажда владеть дочерью и желание удержать ее при себе. Страх сепарации и неспособность отпустить описаны в профессиональной литературе как характерные для инцестуозных семей. Межличностные границы сильно размыты, так что в семье правит, прежде всего, симбиотическая модель отношений. И в этой истории отец не может отпустить дочь, не может открыть ей путь к женственности. Он ревниво следит за тем, чтобы он оставался единственным, кто может ею владеть.

Этот тема уже знакома нам из Библии. Например, Рагуил в Книге Товита (Товит, 7) — это образ амбивалентного отца. Озабоченный отец невесты ранее хотел своей дочери жениха, а теперь стал предусмотрительным могильщиком и роет им яму к брачной ночи.

«Между тем Рагуил, встав, пошел и выкопал могилу, говоря: не умер ли и этот? И пришел Рагуил в дом свой и сказал жене своей: пошли одну из служанок посмотреть, жив ли он; если нет, похороним его, и никто не будет знать».

В этой легенде показана двойственность образа отца. Не отец предстает плохим, и не он не желает никому отдавать свою любимую дочь. Его демонический аспект отщеплен и передан злому духу Асмодею, который семь раз убивает мужчин дочери. Кажется, будто невыносимо допустить существование зла в образе отца. В сказках образ отца также показан амбивалентным, причем зло отделено от отца. Девушка обязана черту своим бедственным положением. Поразительно, как часто черт представляет собой садистического отца.

Вспоминается сказка «Черт-учитель»:

«Жили-были мать и три дочери, и каждое утро мать отводила дочерей в школу. Их учителем был черт, и он влюбился в младшую дочь, но не мог найти способа, чтобы овладеть ею. Тогда он сделал ей стеклянный гроб и сонное кольцо. Однажды он схватил ее и надел ей на палец кольцо. Она сразу же уснула непробудным сном. Тогда дьявол положил ее в стеклянный гроб и бросил в море».

В этой сказке у матери, видимо, не было хороших отношений с мужчинами, раз она не могла отличить учителя от черта. Мы ничего не знаем об отце, возможно, это значит, что выросшая без отца девушка особенно уязвима и легко может попасть в лапы дьявола или может переживать встречу с мужским началом лишь как с дьявольским.

Здесь учителю вручена проекция отцовского архетипа, но он назван не «отец-учитель», а «черт». Такой учитель не помогает девушке развивать свои интеллектуальные способности, а напротив, он хочет владеть ею и отчуждать от мира. И речи нет о том, чтобы содействовать развитию ее автономной самости и освободить ее от привязанности к матери, напротив, все делается, чтобы ее подчинить себе. Он использовал девушку и поэтому стал чертом. В этой сказке я вижу типичную ситуацию сексуального насилия. Доверительные отношения ребенка с учителями, отцами и соседями использованы и превращены в угрозу целостности ее личности, ее эмоциональной зрелости и развитию Я. Девушка обманута; то, что выдавалось за духовное, на деле оказалось плотским.