Убийство девственника - [17]

– Никогда не смогу…

– Почему?

– Потому что я их всех люблю и если выберу какую-нибудь одну, то мне сразу станет жалко остальных.

– А вы… вы не могли бы себя изменить?

– Разве можно изменить натуру?

– В таком случае, Жирель, преступники, которых мы задерживаем, могут нам сказать то же самое. Вы говорите, что не в силах отказаться от женщин, а кто-нибудь другой – от воровства, от убийства и т.д. Я вами недоволен, инспектор.

– Сожалею.

Плишанкур допил свой стакан «Апромонта», поставил его, вытер губы и, как бы невзначай, заметил:

– Красивая девушка эта крошка, что не перестает цитировать Библию. Такая чистая, искренняя… Так не похожа на тех, кого нам обычно приходится допрашивать… Вы об этом не задумывались?

– Еще как задумывался. Это уж точно, что красивая. А глаза какие! Вы видели ее глаза?

– Вам, по-моему, хотелось разглядеть их вблизи.

– Это выше моих сил, шеф! У меня темперамент отца… Я родился в хижине в бухте Сормиу. Солнце, морс и любовь сопровождали мое появление на свет. Мой бедняга-отец бегал за каждой юбкой!

– А что же мать?

– Ничего… Она довольствовалась тем, что пыталась его догнать.

– Ну и как, удачно?

– Не всегда… Но он всегда возвращался… Теперь они мирно доживают в своей хижине, которую переделали в маленький коттедж. И отец лишь провожает девушек взглядом.

– Вы должны последовать его примеру, инспектор… Я еду на виллу, а вы наведите справки о финансах Натье. Расспросите тех, кто их хорошо знает и не прочь посплетничать, повидайтесь с директором банка. Поинтересуйтесь, какими кредитами пользуется Жорж Нантье, разузнайте поподробней, что за клуб возглавляет Патрик Гюнье. Надеюсь, сегодня к вечеру вы сможете составить примерную картину положения вещей. Я буду ждать вас с докладом в комиссариате.

– Хорошо, шеф.

– И, пожалуйста, не заглядывайте по дороге на женщин.

– А если они сами станут на меня смотреть?

– Приказываю вам отводить глаза.

Первым делом Жозеф Плишанкур решил подробнейшим образом расспросить персонал виллы о Сюзанне Нанто, вокруг которой сгущались подозрения. Дворецкий уныло рассказал о любовных похождениях Сюзанны, которую, кроме него, на вилле видела одна Дебора. Он подчеркнул, что бедняжка очень изменилась: покидала дом, как побитая кошка, а вернулась, причем тайком, совсем другой, невиданно высокомерной. Во время приема к дяде Жерому поднимались только Дебора и Моника. Ни у него, Эдуарда, ни у кухарки Агаты не было в том никакой надобности.

Пока старший инспектор разбирался со слугами, Натье, которым Эдуард передал приказ Плишанкура, собрались в гостиной. Несмотря на единодушное недовольство, никто из них не осмелился ослушаться.

Генриетта Нантье агитировала собравшихся пожаловаться префекту на хамство полицейских, обнаглевших до подозрения кого-то из членов их семьи в убийстве. Ее муж ответил, что у префекта есть дела поважнее, чем выслушивать ее жалобы. Жан-Жак и Патрик высказались за то, что всем им необходимо оказать максимальную помощь следствию, чтобы побыстрее от него избавиться. Ирена промолчала, мнения Армандины просто никто не спросил. Наконец Жорж подвел итог:

– Чудовищная смерть дяди Жерома – несчастье и позор для всех нас, ведь исчезла шкатулка с драгоценностями. Я не знаю, оставил ли дядя завещание, но в любом случае у нас украли наше состояние. Поэтому мы должны помочь полицейским найти убийцу и, главное, вернуть наши бриллианты.

С такой точной зрения все были согласны, но Ирена Гюнье заметила:

– Папа, ты упустил маленькую деталь.

– Какую?

– Полицейские уверены в том, что убийца – один из нас.

– Им не хочется утруждать себя поисками по всему городу.

– Однако, папа, ты же понимаешь, что посторонний не мог проникнуть в дом незаметно.

В разговор вступила мать:

– Ты ошибаешься, Ирена, кто-то сумел войти… кого-то встретил на лестнице Эдуард, кого-то Дебора видела выходящим из комнаты дяди Жерома.

Слова Генриетты вызвали возгласы удивления:

– И ты нам ничего не сказала!

– Этим кем-то была Сюзанна Нанто.

Воцарилась полная тишина, которую нарушил глухой голос Ирены:

– Значит, мы с ней еще не закончили.

Все почувствовали себя ужасно неловко. Они ведь надеялись, что навсегда покончено с вопросом: кто же отец ребенка Сюзанны Нанто? К кому она приходила? Кто ее впустил?

Ирена подозревала, что виновным окажется ее муж, Генриетта боялась услышать имя сына, а иногда ей приходило в голову, что весельчак Жорж, ее супруг, дамский угодник, о чем ее периодически информировали добрые подружки, может быть при частей к делу. Она взяла слово:

– Полиция непременно докопается до этой грязной истории. Прошло время, когда мы могли плакаться и обвинять неизвестно кого. В доме находится мужчина, который сегодня лучше, чем когда-либо, должен видеть последствия содеянного им. Как бы тяжело это ни было, но я прошу его признаться для того, чтобы все вместе мы могли придумать выход из положения, в которое он себя и нас поставил. Поэтому от имени всей семьи я спрашиваю: зачем приходила Сюзанна? Чего она хочет?

Ирена простонала:

– Я же предупреждала, что это безумие – давать ей деньги и устраивать в монастырь! Тем самым вы ей дали повод…

– Дочка, но ведь она была права.