Убийство демократии. Операции ЦРУ и Пентагона в постсоветский период - [193]

Сегодня около 80 % иранского экспорта — это сырая нефть. Примерно 80 % иранского импорта — необходимые для промышленности оборудование и полуфабрикаты. Преодоление этой формулы зависимости «80/80» и является основной задачей экономического джихада, объявленного Али Хаменеи 23 августа 2012 года.

В столь свойственной ему экспрессивной манере, президент Ирана Махмуд Ахмадинежад сказал в феврале 2013 года о том, что Исламская республика сможет получать в десять раз больше доходов, если будет продавать не нефть, а технологии. Вполне ожидаемо Запад встретил это заявление волной иронических комментариев, но реальные факты развития промышленности и науки в Иране данную иронию делают, мягко говоря, безосновательной. В 2011 году вышел доклад Лондонского королевского общества, в котором говорилось, что всего лишь через три года Иран может стать крупнейшей технологической державой исламского мира. 3 февраля 2012 года этот прогноз еще раз подтвердился: в этот день были произведены приуроченный к 33-й годовщине победы Исламской революции в Иране успешный запуск и выход на расчетную орбиту иранского национального спутника «Навид-е эльмо-санат».

Развитие экономики и науки уверенно выводят Иран в ряд региональных центров силы. Стремления не допустить такого развития событий составляют суть санкций США и примкнувшего к ним Евросоюза. При чем здесь ядерная программа Тегерана и ее мифическая военная составляющая? Пугало для общественного мнения, дезинформация мирового сообщества, дымовая завеса для геополитических игр Вашингтона — не более.

Организация массовых демонстраций: «Зеленое движение»

Вооруженные сепаратисты, террористы, убивающие на улицах Тегерана людей, тотальный санкционный режим — это, безусловно, эффективная методика необъявленной войны. Но обыватель нынче пошел избалованный, испорченный «правосознанием», а потому для смены режима лучше всего подходят массовые выступления в столице и других крупных городах, разумеется, возглавляемые признанными Западом руководителями демократического движения, борцами за права и свободы. В период «оттепели Хатами» и в рамках «политических методов борьбы с режимом» Соединенным Штатам удалось сформировать в Иране структуры либерального «Зеленого движения», которое возглавили политики Мир Хоссейн Мусави и Махди Каруби. Руководящий тандем представлял собой, казалось, идеальное сочетание светского (М. Мусави) и религиозного (М. Каруби), что, по расчетам организаторов, автоматически обеспечивало оппозиции широкую социальную базу.

Пиар тандема был столь силен, что ряд политиков в Иране начал присматриваться к «Зеленому движению» как к своим возможным сторонникам. Мягкий зондаж на эту тему проводили даже такие фигуры Исламской республики, как экс-президент (1989–1997) и тогдашний руководитель Совета целесообразности Али Акбар Хашеми Рафсанджани. Столь значимые связи в политической элите обеспечили «Зеленому движению» на первых порах лояльность управленческих структур Исламской республики. Разумеется, поддержка не носила открытого характера, тогдашнее руководство Ирана играло с «Зеленым движением», используя его как некий символ гражданского общества в переговорах с Западом. Иллюзия, что с Западом можно договориться, еще существовала, а потому даже спецслужбы достаточно спокойно реагировали на то, что активисты движения участвуют во всевозможных семинарах в Европе, получают гранты от частных исследовательских и общественных фондов.

С избранием на первый срок Махмуда Ахмадинежада в 2005 году и на фоне ужесточающегося противостояния с США, приступившего к перекройке региона по новому лекалу Большого Ближнего Востока, открытая поддержка «Зеленого движения» частью иранских политических элит сократилась, Министерство информации начало проявлять интерес к источникам финансирования и контактам активистов. Но все эти действия властей не носили системного характера и никак не тянули на «борьбу с оппозицией», а между тем механизм использования «Зеленого движения» для смены существующего строя уже был запущен.

«Рвануло» 13 августа 2009 года. Сразу после объявления ЦИК Ирана о победе на выборах М. Ахмадинежада на улицах Тегерана появились протестующие с лозунгами «Долой диктатора!» и «Смерть диктатору!». Тут же прохожим раздавались листовки с заявлением М. Мусави о том, что итоги выборов были сфальсифицированы, «поведение некоторых политиков сотрясает политические устои республики» и лично он, Мусави, будет добиваться перевыборов. Иранский сегмент Facebook пестрел призывами к флеш-мобам, на YouTube выкладывались ролики с записями протестных выступлений в разных точках Тегерана. Корреспонденты и операторы «Аль-Джазиры», умудрявшиеся появляться на месте за несколько минут до начала событий, начали «гнать картинку», сообщая «граду и миру» о том, что волнения в Тегеране превосходят по масштабам даже события Исламской революции 1979 года, а количество участников протестных акций превышает все мыслимые пределы. Из рядов протестующих полетели камни и бутылки с горючей смесью, полиция ответила дубинками и слезоточивым газом. 14 июня беспорядки вспыхнули с новой силой, а 15 июня выступления демонстрантов произошли и в некоторых других крупных городах.