Убийство часового (Дневник гражданина) - [9]

Недавний наплыв албанцев в итальянские порты Бриндизи и Вари был поучительно представлен по теле. Жертвы безудержного западного хвастовства — полуголые загорелые юноши и подростки, орды варваров из голодного края — прорвались в западный «рай». И отбивались камнями, жгли матрасы, воздвигли баррикады, когда их из этого «рая» стали эвакуировать. Первые сражения так быстро пришедшего будущего. Западноевропейские страны еще наберутся горя с миллионами варваров, которые хлынут на их земли, привлеченные богатством и возбужденные хвастовством Запада…

Существуют образы наций, созданные «нашим» племенем из подручных материалов. Множество веков материалом служила литература, теперь образы сооружаются из фотографий в цветных журналах, из поп-музыки, рекламных проспектов. Как правило, и старый способ (суждения на основании литературы) и новый (на основании журналов и поп-легенд) неуместно облагораживают народы. Мне пришлось пожить в Лондоне и поездить по Великобритании. Я не встретил в той стране ни героев Киплинга, не обнаружил там и Джонов Леннонов, о нет. Преобладающий тип жителя Великобритании — это плебеистый блондин, говорящий по-английски (исключая высшие слои общества) с грязным, излишним акцентом. Крупный, с плохой розовой кожей, как правило, редкими светлосерыми волосами. Согласно английской же статистике, одна треть их мужчин страдает ожирением. Англичанин часто неприятно высокомерен и становится опасно задирист, когда выпьет много пива. Мне пришлось подраться в Лондоне, а летом 1989 года в Будапеште на интернациональной конференции писателей я вынужден был дать по голове бутылкой английскому писателю, когда его насмешка надо мной перешла в оскорбление. (Что поделаешь. Бывают случаи, когда никакие аргументы уже не действуют, и тогда следует применить физические доказательства.)

Мне в моих странствиях по миру не единожды пришлось испытать нелюбовь к себе различных наций. Только из-за того, что я чужой. То, что — советский, русский, было второстепенным обстоятельством. Первостепенным было то, что я не их нации — ЧУЖОЙ. Мне (следует заметить, что я всегда стараюсь урегулировать возникшую проблему мирным путем) приходилось драться в залитом солнцем Неаполе, в бруклинском ресторане и в пригороде Парижа и прочих местностях. В 1983 году на дискотеке в Ницце меня, улыбаясь, назвали «русской свиньей», но я нашел в себе силы сдержаться и отошел… Всякий бывалый, пошатавшийся по планете тип расскажет вам о подобных бессмысленных столкновениях. На юге Франции в сезон отпусков ежегодно погибают от рук местных жителей несколько десятков иностранцев, большей частью почему-то англичан.

Так что доброта народов — фикция. Добр к вам (если добр) в момент, когда вы покупаете его товар, хозяин магазина. Мир кипит враждебностью. И это нормально, ибо работают древние, как сама жизнь, инстинкты. Лучшая защита от чужой ненависти — мужество. И настороженность. Нужно иметь танки и ядерные боеголовки, чтобы народ боялись соседи. Не то целый народ российский превратится в восточногерманскую корову, злобно пинаемую по пути на бойню. Ногами в живот, в морду, в глаз… в живот, в морду, в глаз…

Космополитизм современного мира — фикция. Нации и племена ничуть не дружелюбнее сегодня друг к другу, чем они были два тысячелетия назад. И вторая мировая бойня, и уничтожение Ирака, и война в Югославии тому примеры. Только на высшей ступени жизни, в мире промышленников или, положим, музыкантов с мировыми именами, возможен космополитизм. На уровне простой, ежедневной жизни народы относятся друг к другу в лучшем случае настороженно. В больших городах враждебность менее заметна, в небольших населенных пунктах бросается в глаза. Стратегию жизни следует строить, исходя из чужой враждебности.

Элена и Николаэ

Их допрашивали, а они сидели — он время от времени касался ее рук своей рукой, успокаивая ее. Они сидели, затиснутые в угол неизвестного помещения, затиснутые столами из пластика, по-моему, этот материал называется «формика». Трусливо спрятались те, кто их допрашивал, присутствовали только голосами. Лишь позднее на проданной Западу из-под полы полной видеокассете мы могли увидеть их «судей» — почти все военные, за исключением человека с седой бородой. Как обыкновенно бывает в таких случаях, один из заговорщиков не устоял против соблазна денег. (Из жадности, презрев все правила коммерции, продали кассету дважды.) Однако ничего нового демонстрация нам лиц их «судей» не принесла. Ни одно лицо нас не заинтересовало. Незначительные все люди, жертвы обстоятельств. Произносящие фразы, полные пустых слов: «геноцид», «демократия», «свобода» чего-то…

Главными действующими лицами оказалась эта пара пожилых людей и их любовь друг к другу. Она в платке румынской крестьянки, в светлом пальто, он в черном пальто, в галстуке, в шарфе, и черный из бараньего меха головной убор — в СССР в свое время такой назывался «пирожок». «Пирожок» этот — единственное имущество пленного (и фактически уже приговоренного к смерти) — служил ему, очевидно, для восстановления самообладания. Он время от времени брал его, лежащий на столе, и, помяв в руке, клал опять на стол. Чтобы убедиться, что может что-то совершить? Что волен хотя бы переместить этот бараньего меха головной убор?