Убийство царской семьи - [19]

Конечно, самое нарастание их властвования шло медленно. Я думаю, что самым сильным толчком для этого послужил большевистский переворот в центре.

Появилось состояние какой-то неопределенности: в центре новая власть, а здесь – агенты старой.

Было много причин, побуждавших солдат выяснить эту неопределенность.

Самой главной была неаккуратная выплата суточных денег. Требования солдат, иногда очень бурные, обрушивались на Кобылинского. Он писал в центр бесконечные бумаги. Центр молчал. Боясь за царскую семью, на которую могла пасть злоба солдат, Кобылинский занимал деньги, успокаивая страсти.

Большевистский переворот сильно осложнил положение Кобылинского. Раньше он занимал деньги у губернского комиссара под авторитет Временного правительства. После большевистского переворота занимать стало не у кого.

Выгнав Панкратова и Никольского как людей им совершенно чуждых и бесполезных, солдаты не дерзнули поднять руку на Кобылинского. Но они неизбежно пришли в конце концов к выводу: нужен постоянный комиссар из центра.

Такое настроение передалось всем лицам, окружавшим семью. Читая дневник Гендриковой, видишь, что все изо дня в день ждали, когда же приедет этот комиссар.

Комиссар Яковлев. 22 и 23 апреля

Он прибыл в Тобольск 22 апреля.

Он назывался Василием Васильевичем Яковлевым и держал себя как высокое лицо. При нем был отряд красноармейцев в 150 человек. В его свите был даже особый телеграфист, через которого шли сношения по телеграфу.

Яковлев прибыл в Тобольск вечером и остановился в доме Корнилова.

Было уже поздно. Комиссар ничем себя не проявил в этот день.

23 апреля утром он явился к полковнику Кобылинскому, отрекомендовался ему «чрезвычайным комиссаром» и предъявил свои документы.

Их было три. Все они исходили из ЦИКа[1] и имели подпись председателя ЦИКа Свердлова.

Первый документ был удостоверением о личности Яковлева. В нем говорилось, что он – член ЦИКа, что на него возложено поручение «особой важности».

Второй документ был предписанием на имя Кобылинского, третий – на имя отряда. В них ЦИК требовал беспрекословного исполнения приказаний Яковлева и предоставлял ему право расстрелять неповинующегося на месте.

Ни в одном из документов не было ни малейшего указания, в чем же именно состояло возложенное на Яковлева поручение «особой важности».

Ни одним словом не обмолвился об этом и Яковлев в беседе с Кобылинским. Сам же Кобылинский не спросил его об этом, так как принимал его за комиссара, присланного в Тобольск на постоянное жительство из центра.

После беседы с Кобылинским Яковлев отправился вместе с ним в губернаторский дом.

Там не все было благополучно. Наследник был болен. Он ушибся. Ушиб повлек за собой паралич обеих ног. 12 апреля он был уже в постели и в момент прибытия Яковлева сильно страдал.

Яковлев обошел снаружи дом, осмотрел нижний этаж и поднялся наверх.

В коридоре, вблизи комнаты Наследника, он встретился с Государем.

Они познакомились. Государь тут же повел Яковлева в комнату Наследника. Около него в ту минуту был Гиббс. Он показывает:

«Яковлев смотрел на Алексея Николаевича. Государь сказал Яковлеву: «Мой сын и его воспитатель».

Они вышли, но почти тут же Яковлев снова вошел в комнату Наследника. Гиббс показывает: «Он смотрел на Алексея Николаевича и ничего не говорил».

Ни Государыни, ни Княжон Яковлев не видел в этот день. Он совсем не спрашивал о них, не интересовался ими: как будто бы их совсем не существовало.

Ни слова не сказал никому Яковлев, для чего прибыл он в Тобольск.

Еще утром Яковлев просил Кобылинского собрать солдат отряда. Они были собраны в 12 часов дня.

Яковлев представился солдатам как «чрезвычайный комиссар» и держал к ним речь.

Он начал со словами благодарности, вкрадчивой лести. Свидетель-очевидец Мундель показывает: «Льстил он им вовсю. Он благодарил их за то, чего они никогда не делали, восхваляя их за доблести, за их верную службу».

Обнаружив знание местных интересов, он обрушился на Временное правительство, восхваляя советскую власть. Мундель показывает: «Он всячески подчеркивал, что Временное правительство не заботилось о них: солдаты получали 5 рублей в месяц, а советская власть платит солдатам уже давно 150 рублей; он говорил, что они получали грошовые суточные (50 копеек), а он им привез и выдаст по 3 рубля».

Тонкий, талантливый демагог, он подготовил нужное ему настроение и только после этого показал солдатам свои документы. Они с некоторой подозрительностью стали всматриваться в новые для них печати. Кобылинский показывает: «Он это сразу же понял и снова начал говорить солдатам о суточных».

В конце речи он туманно намекнул солдатам, что скоро они все будут отпущены и разойдутся по домам.

Он ни слова не сказал солдатам, для чего он прибыл в Тобольск, в чем именно заключается его поручение «особой важности».

Но Кобылинский и Мундель насторожились: они поняли, что у Яковлева есть какая-то особая цель, что он осторожно идет к ней, подготовляя у солдат нужное ему настроение.

Кобылинский показывает: «Видно было, что он прекрасно умеет говорить с толпой, умеет играть на ее слабых струнках и говорить хорошо, красно».