Убийственные именины - [58]

— Ты поосторожней о Максимыче! — злорадно встрял Иосиф, — Как говорится, о мертвых или хорошо, или ничего!

— Чего? — Алексис с трудом вышел из состояния ража.

Данила шикнул на своего бестолкового приятеля, но было поздно, Ося уже объяснял:

— Ни-че-го! Умер он сегодня ночью, дятел в "Максимах"! Не ты его часом, замочил?

"Интересная мысль!" — отметил про себя Даня, — "Максим, конечно, сам сверзился, папой Карло тут и не пахло, но мысль интересная. Хорошее основание для шантажа. Теперь он нам от страха все расскажет, как миленький".

Действительно, краткое изложение последних событий — опуская некоторые подробности про вполне естественную смерть бедолаги Максимыча — привело Алексиса в такое состояние, что Гершанок был вынужден сам взять бутылку и влить из нее в раззявленную пасть допрашиваемого немалую порцию. Тут чувствительный дровосек перехватил его руку, придержал ее, отхлебнул еще и смачно занюхал водку рукавом. "У Павлуши, небось, выучился!" — пронеслось в мозгу у Иосифа. После "терапии" изрядно посоловевший папа Карло перешел к самым существенным моментам повествования:

— На именинах я с Варькой поговорить хотел, отношения выяснить, только мне мешали. Все точно сговорились на Варе виснуть. А когда она в комнату пошла, муженек ее следом увязался. Я ждал-ждал в коридоре, а тут Петрович выбегает, будто ошпаренный. Я удивился, зашел, смотрю, Варвара на полу валяется и охает. Передрались, как коты! — и Алексис весело оглядел свою "аудиторию", словно это была его собственная остроумная задумка: довести Варвару с мужем до драки, — В общем, стал я ее успокаивать, а та орет: ты меня не любишь, а я для тебя то, я для тебя се! И хамит хуже своих дружков типа Максимыча… ой! — он охнул, меленько, по-старушечьи перекрестился и продолжил, — Выходит, я у нее на шее всю дорогу медалью висел, и только ножками болтал. Я ей, спонсорше, кое-что напомнил, так она еще пуще разбушевалась.

Оскорбление, видимо, еще саднило в душе Алексиса, он даже побледнел. Почти испуская ноздрями дым, непонятый творец кривобоких табуретов продолжил:

— Говорю, я так больше не мог! Понимаю Пашку, правильно он Варьку приложил. Давно было пора, может, мужиком бы себя почувствовал. Глядишь, и Варюха бы так не лютовала. Но это их семейный уклад, а я-то, я-то после их разборки — просто не пришей кобыле хвост! И вот стою, весь оплеванный, а сам думаю: а не убить ли мне ее, суку? Ведь она в меня намертво вцепилась, чисто волчица, не отвалится, пока не сожрет. А та вдруг выдает напрямую: коли задолжал, то отрабатывай, я этот должок от тебя с процентами потребую, я долгов не прощаю никому. И еще издевалась: выбор способа отработки, блин, за ней!

Тут Даня отвел глаза, а Иосиф поперхнулся, но Алексис не заметил их двусмысленной реакции:

— Если уж Варька за меня взялась, на полпути не тормозит. Тогда все, чего я достиг, — он горько всхлипнул и вытер глаза, рот и нос валявшимся на диванных подушках галстуком — желтым в оранжевый цветочек, — все бы погибло! И вот, дал я этой твари пощечину. Несильную, но она уже на взводе была… У Варюхи, по-моему, голова закружилась, как представила: вот сейчас я ей стану "отрабатывать", — он гаденько ухмыльнулся, — А потому и села прямо на пол. Я плюнул и ушел.

— Здрассьте! — гаркнул Иосиф, чем напугал уже привыкшего к безмолвию слушателей Алексиса до икотиков, — Как это села на пол? А подлокотник? Кто же покойницу об него треснул, если она при тебе всего-навсего на пол села?

— А вы думали, я? — язвительно отвечал пьяный и потому расхрабрившийся альфонс-краснодеревщик, — Не, серьезно? Думали, так вам и скажу: шваркнул я это Варьку башкой об кресло, перешагнул через труп и пошел покурить? Может, надеетесь, мои хорошие, что я все заранее спланировал? Стульчак на середину комнаты переставил, Варьку напоил, до истерики довел, с мужем подраться заставил, чтоб синяки остались… Ага! Счас! Тот, кто все гаечки-винтики приладил, — в нетвердом голосе ваятеля появились менторские нотки, — он же потом ак-ку-рат-нень-ко подставил — и меня, и Пашку. Если я его назову, у вас, малыши, глазки на лоб вылезут, — и он пьяно хихикнул.

— Не думаю, — холодно заметил Даня, демонстративно рассматривая обои.

На такое показное равнодушие к его исповеди Алексис обиделся до колик и потому купился моментально:

— Не думаешь? Ну, тогда как ты, чувак, отреагируешь, если я тебе докажу, как дважды два, что это была, — он сделал эффектную паузу и обвел глазами парней, — это была ЛАРИСКА!!! Варькина старшенькая! А, каково?

Пауза, которая последовала за утверждением Алексиса, была, может не такой эффектной, зато она была очень долгой. Краснодеревщик наслаждался произведенным впечатлением, а его мучители прокручивали в уме все за и против. Первым тяжкое безмолвие нарушил Иосиф:

— Ну, а Ларку снотворным травить — это ты с чего удумал? За смерть мамаши отомстить решил? Странное у тебя, дружок, восприятие справедливости!

— Ничего ты не понял, рыжий! — раздраженно огрызнулся уязвленный до печенок папа Карло, — Очень опасная была баба, куда там мамаше! А я был нужен, чтобы подставить! Если бы со мной номер не прошел, то уж папашка-то, неделями не просыхающий — он-то идеально подходил. Спонтанное убийство в состоянии опьянения. Ему бы еще больше дали за отягчающие обстоятельства — алкоголь там, драка… Кокнула родную мать, на отца вину свалила, а сама потом рыдала на похоронах, как ни в чем не бывало! Мало было на мою бедную голову Варьки-истерички с ее климактерическим психозом! А теперь ее Ларисочка сменила, и тоже с садистскими наклонностями: уж она-то бы намертво присосалась. В общем, хрен редьки не слаще! И ведь на поминках клещом в меня впилась. "Так будет лучше, тебя ведет судьба"! Мягко стелет, жестко спать! А в глаза глядит — прямо мороз по коже… бр-р! Прямо Кашпировские эти изотовские бабы! Вот я и понял: надо от Лариски избавляться. Ведь она просто с ума сходила, так хотелось меня "приватизировать"… А тогда еще Варвара жива была! Теперь Ларочка сожрала бы меня и косточек не оставила.