Убийственные именины - [43]

Иосиф все это время наблюдал за Зинаидой и мысленно вновь прокручивал и прокручивал в голове свой сон. Осю удивляло, что колючие мурашки, ползущие по спине, никуда не делись и при дневном свете. Ощущение опасности, исходящее от Зинаиды, и витающие вокруг нее подозрения не отпугивали, а, наоборот, влекли его. Иосиф, втянувшись в их с Данилой частное расследование, не мог просто отбросить предположения о виновности Зины. Но он втайне надеялся на лучшее: может, Зина ни в чем не виновата; а если и виновата, то, заполучив улики против этой великолепной женщины, он либо их уничтожит, либо уговорит приятеля простить тетку. Тем более, что убиенная Варвара у него никакого сочувствия не вызывала.

Зина, чувствуя Осино пристальное внимание, вела себя непринужденно, естественно и элегантно, как ведут себя красивые опытные дамы на публике, под перекрестным огнем оценивающих взглядов. Она выпила кофе, равнодушно поковыряла потрясающую гурьевскую кашу, Зоин кулинарный шедевр, потом помыла посуду, помогая Зойке. После небрежно-изысканных передвижений по кухне, словно за ней в это время следила бесстрастная кинокамера, а не истомившийся поклонник, Зинаида изволила взглянуть на Осю. Подавив неприятные воспоминания о леденящем кровь кошмаре, он пошел навстречу, улыбаясь широко, насколько мог.

— Как, однако, Лариса быстро оправилась от шока, — ляпнул Иосиф сразу, не зная, с чего начать разговор об инциденте с Ларискиным отравлением.

— Да-а уж… — задумчиво протянула Зина, с неопределенной улыбкой рассматривая его лицо и торс.

Ося позвоночником ощутил, что эта самоуверенная дама оценивает его по внутренней, давно установившейся шкале. "Интересно, что она обо мне думает?" — опасливо подумал Иосиф. Пауза была такой долгой, что в голове притихшего Гершанка вихрем пронеслась целая лавина боязливых мыслей. "Небось, баллы начисляет: фигура — четыре, мускулатура — три, ноги — пять, физиономия — минус восемь. Жаль, Ося, что ты с младенческих лет не посещал тренажерных залов, соляриев, бассейнов и пластических хирургов, ей-Богу, жаль! Мужики все-таки в своих оценках не так жестоки, как бабы. А я вообще добрый и почти непритязательный…"

Он, как большинство молодых людей, склонных к цинизму, ничего особого от женщин не ждал и тем более — совершенства. Может, фантазии не хватало, да и боязно было как-то: для супервумен и нужен супермен, а простой мужичок с ноготок рядом с такой от комплексов помрет. А вот любую бабу необоримо влечет к романтизму. Да-а… Иосиф даже сочувствовал настроенному на волшебную сказку женскому полу: ждешь-ждешь прекрасного принца, а приходят совдеповские придурки с руками как грабли, башкой как алюминиевая кастрюля, тоненькими кривыми ножками и привычкой рассказывать детские матерные анекдоты… Ося попытался перенести это состояние "женщины вообще" на самоуверенную Зинаиду и ощутить сочувствие к ней пополам с превосходством, но как-то не получалось. Ему все время представлялся калькулятор в Зинином мозгу, который выводит ему, слишком молодому, слишком эмоциональному, слишком прямолинейному ухажеру, "средний балл". От нехорошего предчувствия Иосиф обреченно закрыл глаза.

— Ты что, плохо себя чувствуешь? — озабоченно спросила Зинаида, взяла разволновавшегося Осю за руку, потом приложила к его лбу узкую длинную ладонь, — Ты не заболел? Бледный ты какой-то…

— Нет, я… — торопливо стал объяснять Иосиф, накрывая ее кисть своей рукой, — спал плохо. Снилось что-то противное.

— А я надеялась, что тебе я приснюсь, — невинным голоском произнесла Зина, — а может, я тебе и снилась?

Преодолев смущение от небывалой проницательности Зинаиды, Гершанок поспешно пробормотал набор неискренне-стандартных фраз про то, что такой сон его бы чрезвычайно обрадовал. Потом сослался на мнимое поручение Зои, и… удрал.

Он опомнился только во время колки дров, в которой вообще-то не было необходимости. Ося со стыдом осознал, что просто-напросто испугался и сбежал от интересной и красивой женщины, к которой его сильно влечет, и которой он сам, по всем признакам, не противен. Однако Иосиф отчетливо понимал, что закрытая, ироничная и жесткая Зина не просто флиртует: ей что-то хочется узнать от него или от Дани, и так же хочется что-то скрыть. В этом доме во всех шкафах было припрятано по скелету, а в супружеских спальнях — по два разом. Ося злился на себя за пугливость, за разыгравшееся воображение, а потому принялся анализировать ситуацию в целом.

"А если Зина и есть убийца?", — спрашивал он себя, размахивая топором не менее энергично, чем Лариска — скамейкой, — "А почему нет? Она хитра, умеет вовремя отступать и отменно маскируется. Она нам продемонстрировала целую какофонию противоположных чувств: и неприязнь к сестре-шантажистке, и симпатию к ее дочерям, и желание помочь Ларке таблетками, которые бедную бабу чуть на тот свет не отправили… Если вся эта мешанина — прикрытие преступления, то какая-то американская киношная злодейка получается. А ведь по идее, убийца — простой русский душегуб, который избавился от шантажиста. Что ж я Зинаиду-то подозреваю? Обвиняю если не в убийстве, то в неискренности… И акулам бизнеса временами расслабляться надо! Любить, ненавидеть, сочувствовать. Только вот… Сестрам Изотовым транквилизаторы именно она, Зинаида, дала, Лариску ядовитым раствором только она могла напоить, симулировав ее самоубийство. Дескать, имелась у Фрекен Бок в загашнике упаковочка, она ее и заглотнула сразу, когда ее, страдалицу застукали на месте преступления. А потом добавочки попросила. Чтобы успокоиться навсегда…" — Иосиф замер с воздетым над головой топором, напоминая статую неандертальца в музее антропологии, — "Но это не Зинаида, а Зоя растворила в воде упаковку, которую от Зины получила? А зачем ей это? Нет, на Ларискином столе стояло два стакана — один чистый, другой с осадком. Чистый наверняка Зойкин. А вот стакан с налетом — чей? Кажется, все сходится на Зинаиде: подсунула транквилизаторы девчонкам — якобы для успокоения нервов — и себе оставила, чтобы впоследствии от Лариски избавиться. А когда та к ней ночью и ввалилась, взывая о помощи, рисковать не стала: не сделала вид, что спит мертвым сном, повела себя наихристианнейшим образом, подобрала сиротку и обогрела. Но как Зина могла предвидеть, что племянница ей будет опасна и девку придется убить? И чем ей могла мешать бестолковая Фрекен Бок? Опять я пытаюсь оправдать "ангела смерти" по имени Зинаида Валериевна и подставить кого-нибудь! Адвокат… Раньше я за собой особой любви к "Основному инстинкту" не замечал и от Шарон Стоун не угорал… Вот, век живи, век учись — завучем помрешь. Что ж делать-то? В принципе, надо взять себя в руки и пойти поговорить с подозреваемой, гм, начистоту. Ну нет другого выхода!"