Убийства, в которые я влюблен - [36]

Машина Эвана Стерлинга.

Это был ягуар, единственный в этих краях. Сибил водила бьюик, но Эван не мог до него опуститься, ядовито подумал Оуэн.

«Почему я так ненавижу его? — спросил он себя. — Потому что он женился на Сибил? Мы поссорились и разошлись. Должна же она была за кого-то выйти замуж. Она молода, красива и богата, она не могла не выйти замуж. Но почему за Стерлинга? Он по крайней мере лет на двадцать старше ее и не имеет ни пенни собственных денег, живет за ее счет. Но он прекрасно сложен и хорош собой. Седина на висках придает ему импозантный вид. Может быть, поэтому она и вышла за него?»

Он не считал, что его отношение к Эвану вызвано ревностью. Он смирился с тем, что Сибил выйдет за кого-нибудь. То, что он испытывал к нему, было сильнее и злее, чем ревность. Нечто, почти пугавшее его.

Он доехал до города и свернул на главную улицу. В конце ее, там, где дорога спускалась вниз и на целый квартал не было ничего, кроме таверн, он увидел припаркованный ягуар. Стерлинг стоял рядом, разговаривая с женщиной с крашенными в рыжий цвет волосами — в резком дневном свете она выглядела суше и старше.

Стерлинг зацепил взглядом Оуэна и продолжал смотреть на него, пока тот проезжал мимо. Взгляд его был хищным, острым и пронзительным…

Смеркалось, и он включил фары. В лишенном ветра воздухе вяло и безжизненно, будто смертельно уставшие, свисали листья деревьев. Пыль, поднятая машиной, — долго висела в воздухе, лениво кружась, как желтый дым.

Он оставил машину, не доезжая до цели своего путешествия, и дальше пошел пешком. Сердце сильно стучало. В сгущавшихся сумерках громко и сиротливо прокричала сойка.

Перед поворотом к хижине Оуэн помедлил. Он вспомнил ружье и выражение лица Корбетта. Но на этот раз он не даст напугать себя ружьем. Оуэн твердо обещал это себе. Он не допустит этого и заставит. Корбетта рассказать все, что знает.

Света в хижине не было. Темная и необитаемая, она бесформенным пятном вырисовывалась на фоне окружавших ее деревьев. Плимут, однако, стоял на том же месте, что и днем.

Дверь хижины была распахнута. Оуэн остановился перед ней, охваченный тревожным чувством. Он собирался окликнуть хозяина, но что-то подсказало ему не делать этого.

Он не имел представления, сколько времени простоял там, весь в напряжении и нерешительности, пытливо вслушиваясь и всматриваясь в пустоту.

Он сразу ощутил присутствие смерти, как только переступил через порог. Она притаилась в темных углах, она наполняла собой комнату, она свисала со стен и потолка.

Он достал зажигалку и щелкнул ею. Тени неохотно расступились. Сделал два шага и увидел Корбетта.

Тот лежал на спине, вытянувшись на полу вдоль кровати. Пуля вошла в висок через маленькое, опрятное, сине-красное отверстие и вышла на противоположной стороне черепа, превратив его в темно-красное месиво. Рот его был широко открыт, как будто он все еще пытался издать последний, агонизирующий вопль. Ружье лежало около его руки.

Зажигалка погасла. И в зловонной тишине на Оуэна вдруг снизошло озарение.

Стоя в телефонной будке, он сказал:

— Сибил?

— Да?

— Я должен тебя увидеть. У шахты. Сегодня.

Наступила тишина, продолжавшаяся так долго, что он было подумал, не положила ли она трубку.

— Но сейчас — сейчас так поздно, — наконец проговорила она.

— Вчера тоже было поздно.

— Я хочу сказать, слишком поздно, чтобы взять что-то в банке.

— Да кто про это говорит? — вскричал он, но потом приглушил в себе нетерпение и поднимавшуюся панику и спокойно сказал:

— Я возьму чек, что угодно. Только будь там.

Он понял по наступившему молчанию, что она уловила неубедительность его слов, но было поздно пытаться изменить.

— Нельзя как-нибудь в другой раз? — попросила она.

— Нет. Это должно быть сегодня ночью.

— Но я — я не одна сегодня.

— Ну и что? — агрессивно наступал он. — Скажи что-нибудь. Больная подруга. Что-нибудь придумай. Но ты должна приехать.

Он почувствовал нежелание, презрение, горечь в ее тоне, когда она ответила:

— Хорошо. Я приеду.

Он резко нажал на педаль, и машина, взвизгнув тормозами, остановилась. Быстро переключил на заднюю передачу и отъехал назад.

«Если бы я ехал чуть быстрее, — подумал он, ощущая одновременно страх и облегчение, — я бы не сумел остановиться вовремя».

В свете фар он увидел глубокую расселину посреди дороги, там, где грунт просел и обвалился в заброшенную шахтную выработку. Он подождал, пока улеглось возбуждение от радости, что он едва избежал опасности, и потом вышел из машины. Прошел несколько шагов вперед и остановился на краю провала овальной формы. Поднял с земли камень и бросил его в яму. Он слышал, как тот несколько раз ударился и отскочил от стенок, и потом не было ни звука. Достиг ли он дна или все еще летел вниз, он не знал.

Лихорадочно соображая, Оуэн пошел назад к машине. После некоторого раздумья он завел ее, перевел на первую передачу, свернул с шоссе, пересек неглубокий кювет и стал объезжать опасное место по чертополоху и золотарнику, которые скреблись по дну машины. Объехав расселину, он выехал на шоссе и остановился. Потом вернулся к яме пешком, обошел ее и остановился в ожидании. У него был с собой фонарь, и время от времени он поглядывал на часы. Было десять минут первого, когда он заметил свет фар.