Убийства на фоне глянца - [13]

– Вы только посмотрите на эту пошлятину! И кто же это, интересно знать?

Гарсон заглянул мне через плечо:

– Ну, Петра, вы даете! Если уж таких людей вы называете пошляками!.. Прочтите-ка подпись под фотографией: это крестины кого-то из детей маркиза де Ос, и гости – самые что ни на есть сливки общества, самая наша знатная знать.

– А я-то считала, что наша знать уже давно скатилась ниже некуда. Выходит, еще есть куда, как видно, осталось еще несколько ступенек.

– Подождем, что вы скажете, когда увидите третьесортных певцов, или тех, кто трудится на ниве фольклора, скажем, исполняет фламенко, или телеведущих и детишек знаменитостей, когда они достигают возраста…

– Лучше не продолжайте, я ведь еще могу дать задний ход.

– Не горюйте, сейчас сами убедитесь, что коньком Вальдеса было припереть таких к стенке. Вы его еще полюбите. Откройте-ка этот журнал там, где напечатана его заметка.

Я угрюмо перелистывала страницы – одна была ужасней другой. Наконец дошла до места, где Гарсон велел мне остановиться.

– Читайте, читайте, – воскликнул он вдохновенно.

Я стала читать, отнюдь не испытывая такого же восторга:

Альбертито де лас Эрас, который наделал кучу долгов и оставил невесть сколько неоплаченных счетов в Марбелье, теперь заявляет, что хочет открыть ресторан в Мадриде. Честно признаться, мы затрудняемся сказать, в какой части заведения сам он намерен обосноваться – стать подручным повара или сесть за кассу, чтобы завладеть выручкой, прежде чем придет пора платить жалованье нанятым им же самим работникам ресторана. Но, скорее всего, он займется клиентами, вернее клиентками, на которых наверняка сумеет произвести неизгладимое впечатление, как оно всегда и случалось, – ведь главное, чем славится наш Альбертито, это то, что он живет в угоду дамам… и за счет дам.

Нет, такого я все-таки не ожидала. Я молча повернулась к младшему инспектору, который с самодовольным видом наблюдал за моей реакцией.

– Убедились? Я так и знал, что вас это огорошит.

– Но ведь он его беззастенчиво оскорбляет! Знаете, я одного не могу понять: почему тип, о котором тут идет речь, немедленно не подал на Вальдеса в суд?

– Только потому, что этот самый Альбертито, как легко догадаться, – еще тот проходимец. К тому же ему, небось, очень нравится, когда о нем говорят, даже в таком вот духе. Большинство подобных типов живут за счет своей известности, а уж хорошая это слава или дурная, никакой роли не играет.

– Но какие-то разоблачения могут им здорово навредить.

– Вне всякого сомнения, однако они терпят, потому что в большинстве случаев обвинения имеют под собой вполне реальную почву, так что лучше не возникать. На самом деле случались и протесты, и не раз. Люди, на которых наехал Вальдес, иногда пытались обвинить его в клевете, а вот до суда дело редко доходило.

Гарсон очень глубоко изучил этот вопрос, явно забегая вперед в нашем расследовании. Мне подумалось, что он, видно, был уверен: рано или поздно мы все равно начнем интересоваться профессиональной деятельностью убитого, после того как познакомимся с его ближайшим окружением в частной жизни. Я опять принялась читать вслух, неожиданно почувствовав любопытство:

Нача Домингес, младшая из семейства Домингесов, судя по всему, наконец-то собралась замуж. Новоиспеченным женихом стал латиноамериканский певец Чучо Альварес. Нам ничего не известно об успехах этого самого Чучо у себя на родине, но тут, у нас, о таком певце уж точно никто и слыхом не слыхивал. Впрочем, какая разница? Зато у невесты нет проблем с деньгами – как всем известно, совсем недавно она получила кучу денег в наследство от своей бабушки. Правда, до нас не дошли сведения, все деньги или нет она истратила на пластическую операцию, сделанную перед самой свадьбой. Вполне возможно, ей уже никогда не суждено снова стать богатой, зато не возникает ни малейших сомнений в другом: в губах у нее отныне столько силикона, что она всегда будет целовать своего суженого с немыслимой прежде страстью.

С большим трудом, даже чуть заикаясь, я наконец выдавила из себя:

– Но ведь это ужасно, Фермин, это постыдно!

Гарсон громко расхохотался:

– А вы как думали, инспектор!

– Но разве можно быть таким подлым, таким злобным? Да еще этот его хамский стиль!

– Это для Вальдеса обычная манера, и он особо себя не утруждал, чтобы подыскать более приличный тон.

– Ну и тип!

– Да, вот таким был Вальдес, и таков мир, в котором он вращался и в который теперь придется окунуться нам, вам и мне.

– Я ведь как чувствовала, поэтому и пыталась потянуть время и как можно позднее явиться на этот бал, но мне и в голову не приходило, что все там до такой степени гнусно.

– Ну, теперь давайте перекусим, а потом займемся телевидением.

– Кажется, мне теперь кусок в горло не полезет.

– Полезет-полезет, вы только гляньте, какую я эмпанаду[10] приготовил, вам точно понравится.

Сколько бы ингредиентов ни вошло в приготовленную Гарсоном эмпанаду, в том блюде, которым обычно потчевал публику Вальдес, было намешено всего куда больше – включая пошлость, безвкусицу, злобу и подлость. Теперь я поняла, о каком новом стиле шла речь в прочитанной вчера статье. Но непонятно мне было другое: почему это имело такой успех? Разве можно с наслаждением барахтаться в такой грязи? Да, я согласна, что среди людей, на которых он выливал помои, не найдешь ни нобелевских лауреатов, ни по-настоящему крупных личностей, ни людей, хоть что-то совершивших во славу человечества. Нельзя даже с уверенностью утверждать, что это всегда были честные и порядочные люди, но в любом случае что за радость наблюдать за их публичным унижением?