Убийства единорога - [36]

— Истинная правда, — согласилась Эвелин, словно о чем-то вспомнив. — То, о чем я думаю, не могло произойти…

— Что не могло произойти? — вмешался этот болван Миддлтон, подойдя вместе с Эльзой в тот момент, когда я собирался сделать подобающее замечание. Я выругался про себя, но Эвелин продолжала как ни в чем не бывало:

— …по крайней мере, сейчас. Мы говорили о единорогах. — Она посмотрела на Эльзу: — Чувствуете себя лучше?

— Со мной фее о'кей, плагодарю фас, — ответила Эльза, покраснев. — Мне был нушен только бокал шампанское. — Она улыбнулась Миддлтону, и тот гордо выпятил грудь. — Но Оуэн говорить шепуха…

— Вовсе нет! — возразил Миддлтон. Допив свой бокал, он придвинул стул, сел и, когда Эльза устроилась у него на коленях, склонился вперед с заговорщическим видом. — Вы должны это понять, Блейк. Они говорили о проведении расследования, и я сделал предложение сэру Генри Мерривейлу. Мы застряли здесь без всяких средств связи. Каждый из нас заявляет, что он такой-то, и нет решительно никаких способов это проверить — рутинная полицейская работа здесь невозможна. Чтобы уличить кого-то, нужен прямой допрос. Как же его провести?

— Ну?

Достав конверт и карандаш, Миддлтон начал писать имена.

— Нам остается только допросить друг друга. Среди нас представители разных национальностей. Предположим, кто-то из нас играет роль. Мне всегда казалось, когда я читал книги о секретной службе, что когда они ловят кого-то, то неверно его допрашивают. А шпион всегда выдает себя за польского коммивояжера, торгующего мылом, или вождя арабского племени.

— Да, — согласился я. — Но в реальной жизни мы всегда выдавали себя за американцев. Мы говорили так, как не разговаривал ни один американец ни на земле, ни на небе, но это было необходимо. Если бы мы не носили соломенные шляпы, не называли себя Сайлас К. Энтуисл и не начинали каждый разговор словами «Скажи-ка, парень!», никто бы нам не поверил, и мы бы оказались перед расстрельной командой.

Миддлтон выглядел задумчивым.

— Так вот в чем причина, — сказал он. — Полагаю, это идет вровень с идеей, будто каждый англичанин говорит: «Первоклассно, старина!» или «Господи, сэр, да ведь на нем галстук старой школы!». Странная получается штука. Комичный англичанин был изобретен в Англии и для англичан, чтобы они смеялись, видя его на сцене, а водевильного американца изобрели в Америке. Но оба превратились в национальные типы, и требуется поработать лопатой, чтобы докопаться до корня идеи. Итак, допустим, что кто-то здесь играет роль. Во время допроса подозреваемого обычно спрашивают о нем самом, о его деловых и семейных связях, откуда он прибыл и куда направляется. Умный лжец может заранее придумать убедительные ответы на все эти вопросы. Согласны?

— До некоторой степени. А какие вопросы задавали бы вы?

— О мелочах, которые человек должен знать, если он тот, за кого себя выдает. Предположим, я говорю с Хейуордом — он из Ардмора, что на Мейн-Лейн под Филадельфией. Его нужно расспрашивать не о семейных и деловых связях, а о том, сколько стоит билет на поезд от вокзала Брод-стрит до Ардмора, и, если он запнется, значит, он лжец. Разумеется, я не говорю, что лжец — Хейуорд. Возьмем, к примеру, меня. Я живу в Монтегью-Террас на Бруклин-Хайтс. Какая там ближайшая станция метро? Или, если вы переедете через Бруклинский мост на машине, на какую улицу нужно свернуть, чтобы попасть на Коламбиа-Хайтс? Вам понятна идея?

— Она должна сработать, если у вас достаточно информации, чтобы проверить ответы, — сказал я. — А если нет?

— Думаю, мы справимся. В любом случае это единственный способ… Черт побери, в противном случае мы все будем выглядеть как банда мошенников, и наши истории не выдержат никакой критики. Взять, к примеру, Эльзу и меня.

Эльза с тревогой заявила, что она не мошенница.

— Да я не это имел в виду! Просто мне пришел в голову пример. Хотите верьте, хотите нет, но я не знаю имени ее мужа. Предположим, меня спросят об этом, а я не смогу ответить? — Он нахмурился. — Кстати, Эльза, как зовут твоего последнего мужа, за которым ты была замужем три месяца?

Эльза казалась испуганной, — похоже, шампанское начало производить обратный эффект.

— Ты не долшен думать о таких вешах! — вскрикнула она. — И фообше, надо мной смеются, когда я произносить его имя. Я могу написать его?

— Ладно, напиши, — согласился Миддлтон, протягивая ей карандаш и конверт. — Конечно, это не имеет значения, — обратился он ко мне, — но вы понимаете, к чему я клоню. Это выглядело бы подозрительно, и у нас обоих начались бы неприятности. К тому же… — Оборвав фразу, он уставился на слова, которые написала на конверте Эльза, посмотрел на нее, а когда она кивнула, медленно поднялся. — О боже мой!

— В чем дело?

— Приведите вашего Г. М., — тихо произнес Миддлтон. — Мы нашли самозванца.

Прежде чем я успел взглянуть на конверт, мы быстро, но без ненужной суеты направились к камину, где Г. М. разговаривал с Эбером.

— Не хочу, чтобы вы думали, будто я спятил, сэр, — сказал Миддлтон, — но давайте найдем местечко, где мы сможем поговорить. У меня есть подозрения по поводу кое-кого, и я могу их обосновать.