Убийцы и маньяки - [32]

«В тот день я после школы играла на улице с восьмилетней сестренкой. Мама ушла на работу во вторую смену, папа пришел навеселе. Позвал меня домой, и ни слова не говоря, начал раздевать. Я вырывалась, спрашивала, что он хочет? Силы в нем на двоих мужиков — бывший десантник. Молча швырнул меня на кровать и только тогда произнес: „Молчи, а то убью!“ Потом была страшная, нестерпимая боль, жуткое сопение и кровь… Ужасно много крови…

После этого случая он систематически, когда мама была на работе, насиловал меня и угрожал расправиться со мной, мамой и сестренкой, если кому-нибудь пожалуюсь или проговорюсь. Я боялась и никому не говорила. После школы всегда приводила с собой подруг, чтобы папа не трогал меня, но после ухода девочек он брался за свое. Иногда и в трезвом состоянии. Мне всегда было больно, и я решила умереть. Зачем мне не дали? Зачем спасли? Ведь все продолжалось по-прежнему… Это было невыносимо…»

В последние месяцы Ксюша начала убегать из дома куда глаза глядят. Ее находили, и похотливое, алчущее детской плоти существо, перестраховываясь давало циничные наставления: «Доча, если заинтересуются тобой врачи, скажи, что изнасиловал неизвестный мальчик.»

Потом, когда уголовное дело набрало обороты, любвеобильные сестры и тетка арестованного сделали все, чтобы обернутъ побеги девочки из домашнего ада против ее же самой. Дескать, развратница, каких поискать, а «Витюня, как настоящий отец, относился к ней строго».

Если верить показаниям родственников и некоторых соседей, с «Витюни можно писать портрет святого». Но вот судя по производственной характеристике, за семь лет работы на заводе о нем никто не отозвался добрым словом. Врач-нарколог утверждает:

«В.Грейвс лжив. Критика о себе снижена. Круг интересов ограничен. Страдает хроническим алкоголизмом второй степени и нуждается в принудительном лечении».

Судебно-психиатрическая экспертиза В. Грейвса свидетельствует «Наследственность психопатологически не отягощена, понимает противоправность и наказуемость своих действий. В период инкриминируемых ему деяний не обнаруживал признаков какого-либо болезненного расстройства психической деятельности и по состоянию психического здоровья мог отдавать себе отчет в совершаемых действиях и руководить ими. Поэтому Грейвса в отношении содеянного следует считать вменяемым».

В. Грейвс — сексопат. Кроме педофилии — смещения сексуальной ориентации на малолетних — у «главы семейства» еще и ярко выраженный эксгибиционизм. Он неоднократно, вроде бы случайно, демонстрировал дочери свой половой орган. С этого, по словам Оксаны и Анфисы Васильевны, начинал папаша Грейвс еще задолго до изнасилования.

Родственники Грейвса, конечно же, разобрались в истине, когда она наконец обнаружилась. Даже будучи в следственном изоляторе, он наряду с плачами и мольбами о прощении к жене и дочери тайными путями пытался передать записки-инструкции сестрам, в которых умолял выпросить у «бедняжек» столь желанное прощение, чтобы они забрали заявление обратно. Два подобных «послания» перехватила администрация СИЗО. В письме жене весьма примечательна фраза: «Зачем мне 8 лет кормить государство? Лучше эти 8 лет я буду кормить, обувать, одевать вас».

Складывается впечатление, что родитель-растлитель заведомо знал, на что шел и пресловутая «восьмерка» названа неспроста. Именно этот срок наиболее часто фигурирует в приговорах осужденным за изнасилование.

(Косенков Н. «Детектив», 1991, № 11)

БОРИС РАДЧЕНКО

…В тот сентябрьский день Борис Радченко, 29-летний житель одного из сел Жидаческого района Львовской области, вернулся домой навеселе. Собственно, это было его обычное состояние — крепко подружился он с «зеленым змием». Потому, кстати, и не мог нигде долго удержаться на работе. Да и сам он до того стал тяготиться работой, что бросил ее окончательно, перейдя на содержание жены-медсестры, хотя в доме трое детей.

…Покачиваясь, Радченко вошел в дом. Кроме 7-летней дочки, первоклассницы Иринки, в нем никого не было. Скользнув взглядом по стройной фигурке, отец похотливо усмехнулся: ишь, как подросла, просто ягодка! Немножко еще не дозрела, по уже вполне аппетитна…

Подошел сзади к дочке. Та испуганно оглянулась: у пьяного отца рука тяжелая, может запросто ударить. Радченко, по-прежнему похотливо усмехаясь, схватил Иринку за плечо. Когда она стала вырываться, ударил по лицу и, угрожая, приказал раздеться.

— Зачем, папа? — всхлипнула дочь.

— Молчи и делай, что говорю! — Борис, грубо ругаясь, начал срывать с девочки платьице. Потом поднял маленькое трепещущее существо и бросил его на кровать…

Иринка, к сожалению, ни в чем не открылась, не призналась матери. И стыдно было, и отца боялась, его угроз. Да и вряд ли до конца ребенок понял, что с ним сделали. Ну, а отец? Может казнил себя за содеянное, мучился от переживаний? Как бы не так! Он делал вид, что вообще ничего особенного не произошло, даже когда был трезв. Более того, искал любой момент, чтобы вновь и вновь удовлетворить свои сексуальные потребности с запуганной дочерью.

Сколько же раз он насиловал Иринку? Сказать об этом крайне трудно. Да и разве дело в количестве?