Убийцы и маньяки - [26]

11 — летнего Диму П-ва он увидел у газетного киоска в Новошахтинске. Внимательно следил: что он там высматривает. Заметил: марки. Повод есть! Он предстал перед мальчиком в роли большого ценителя: хоть и работа навалилась, отодвинула на второй план марки, но он их все же хранит — несколько альбомов. Но теперь не так привязан, мог бы один и Диме, наверное, подарить, коль он такой любитель… И назначил мальчику свидание на вечер…

Как Дима боялся опоздать!.. Он своего деда встретил на улице, даже не остановился, крикнул:

— Дед, потом, потом… «Потом» у Димы не было…

Чикатило искали почти десятилетие. Закон предъявляет ему 53 жертвы. Сам Чикатило полагает, что их свыше 70.

У Чикатило была одна феноменальная загадка, именуемая в науке как «парадоксальное выделительство». У него была вторая группа крови, обеспечивавшая ему постоянное, устойчивое алиби, где бы он ни попадался на пути следствия и оперативных работников. Преступника, того, который оставил в лесополосах множество жертв, искали по единственному вещественному доказательству — по сперме. Она неизменно имела четвертую группу.

До сих пор криминалистика считала: обнаружив на месте преступления кровь, слюну, пот, другие выделения, исследовав хотя бы один из этих «компонентов» человека, можно смело утверждать, что и все остальные будут соответствовать именно такой группе.

Близкие Чикатило (жена и двое взрослых детей), узнав о его аресте, были потрясены и не могли поверить, что их сутулый, невзрачный глава семейства оказался жестоким убийцей. «Ведь он был таким мягким, добрым и отзывчивым!» Однако бывшие сослуживцы преступника свидетельствовали о его тяжелом, неуживчивом характере, необщительности. Единственное, в чем он проявлял на службе активность, — так это в писании жалоб высокому начальству, где заявлял, что на службе его не ценят и не дают развернуться.

— Да ни за что я вам не поверю, — говорила Феня, жена Чикатило, костистая, какая-то вся удлиненная. Она очень похожа на своего мужа. — Он муху не обидит, а тут людей убивать…

Помолчав, успокоившись, Феня приводила новый довод:

— Да вы знаете, сколько раз я его скалкой колотила? Он иногда даже ночевать не возвращался, убежит и нету… Всяко было. Он мне даже сдачи не давал, ни разу руку на меня не поднял. Понятно? Он всегда посочувствует — своему, чужому. А как-то что придумал: был у дочки и привез внука. Я работаю, он тоже, куда девать. Я ругаюсь. А он: «Какая же ты, Феня, бессердечная»… Нет, не мог он убивать…

Чикатило написал Фене:

«Фенечка, здравствуй. Хедрисович (следователь) мне рассказал об обмене… Очень правильно ты решила, и я согласен. Я надеюсь, что меня все же вылечат и я к вам приеду, будем жить вместе: Я отрывался раньше от тебя постоянно, эти беспрерывные командировки не позволяли мне побыть с тобой. А я так хорошо отношусь к тебе. Теперь я буду выполнять все то, что Ты скажешь, готов быть у тебя слугой. Лишь бы меня вылечили…»

«Самое светлое в моей жизни — моя чистая, любимая… святая жена. Почему я не послушался тебя, дорогая, когда ты говорила — работай возле дома, не езди никуда в командировки. Почему не закрыла меня под домашний арест — ведь я всегда тебе подчинялся. Сейчас бы я сидел дома и на коленях молился бы на тебя, мое солнышко.

Как я мог опуститься до зверства, до первобытного состояния, когда вокруг все так чисто и возвышенно. Я уже все слезы выплакал по ночам. И зачем меня Бог послал на эту землю — такого ласкового, нежного, заботливого, но совершенно беззащитного со своими слабостями…»

Чикатило был приговорен к смертной казни по уголовным кодексам трех республик — Украины, России и Узбекистана.

Находясь в камере смертников, преступник дает эксклюзивное интервью газете «Комсомольская правда», где рассказывает о последних днях перед казнью:

— Никто не приходит. Жена и все родные уехали, и мне не говорят куда. Не знаю, почему. Никто не хочет навестить.

Насчет «никто не хочет» — неправильно. Родственники действительно скрылись, сменив фамилии, боясь самосуда потерпевших. Официальный же интерес к Чикатило огромный. Ученые ряда стран хотят изучить этот феномен, предлагая за один лишь мозг маньяка-рекордсмена огромные валютные суммы.

Корреспондент задает вопросы:

— Как с вами обращаются?

— Хорошо. Уважительно. Чего ж — нормально.

— Как кормят?

— Да мне что, я привыкший уже — всю жизнь по командировкам, по уралам да сибирям всяким. Мне что ни поешь. А тут рыба, овощи. Сижу, читаю.

— А что вы сейчас читаете, Андрей Романович?

— Сейчас Николая Островского. Да всякие вот выдает тюрьма, видите. (Поднимает занавеску и показывает сложенные за ней полтора десятка книг).

— Верховный суд утвердил приговор?

— Да, то есть как утвердил — снял часть статей. Так я ж подал апелляции и в Президиум ВС, и генпрокурору подал, и адвокат мой доказал же, что все нормально. Они там, в следствии, навешали на меня трупы со всего Союза. Все группы крови подогнали, вторую — крови, четвертую — спермы. Для отчета. Да я уже в суд все это писал, я их покритиковал, за это.

— Вы пишете апелляции, значит надеетесь на помилование?

— Да я уж так, отстранено, где-то не на земле, а выше, у Бога, что ли. Во Вселенной где-то, смотрю на все оттуда. Я уже выше всего этого.