Убийца-юморист - [5]

Я тоже, как уже говорила, пришла не столько хоронить Михайлова, сколько выжидать, когда освободится поэт Валентин Берестов, улетающий через три часа в Прагу, и взять у него интервью

… Когда поезд тормозил на подходе к Истре, вспомнила, что там, на похоронах, нещадно эксплуатировал свой дешевый фотоаппарат вездесущий Вася Орликов, недавний провинциал, которому, видимо, казалось, что все эти служители муз, сгрудившиеся у могилы, — явление экстраординарное и когда-нибудь со временем эта его пленка будет ходить в раритетах. Что вполне возможно. Если Вася успел снять для истории Нину Николаевну, Пестрякова и Шора наряду с «известными, признанными, увенчанными».

… Дарья в джинсах и клетчатой зелено-белой рубашке навыпуск поплыла назад, мимо окна, но меня успела углядеть. Ее большие светлые глаза стали особенно непомерными, словно хотели не упустить меня случаем, а сейчас же вобрать в себя всю, целиком и навсегда.

Я вышла из вагона. Мы молчком посмотрели друг на друга. Она сказала:

— Сюда.

Шли. Потом стояли, ждали автобус. Потом ехали в его тряском, изработанном нутре, где что-то скрипело и покряхтывало. Минут двадцать ехали, а мимо проплывали одноэтажные островерхие домишки, заваленные до бровей и выше густыми лилово-зелеными, бело-зелеными сугробами сиреней.

Вышли там, где дорога делилась на две, и одна, узкая, карабкалась на пригорок, к череде этих самых садово-огородных домишек, долгое время, до появления замков-особняков новых русских, изображавших высокую степень обеспеченности и комфорта.

Дарья привела меня к кривоватой деревянной калитке, упершейся рогом в разнотравье, отворила её со скрипом. За ней спасалось от ног прохожих разливанное море одуванчиков. Среди них, как царский трон, — полосатый тряпичный шезлонг. Здесь же — деревянный стол под цветущей яблоней и скамейка. И все это простое, непритязательное, дачное казалось чуть-чуть приподнятым над землей и плыло в свете утреннего солнца, ярко испятнавшего все вокруг. В том числе книгу в синем коленкоре, что лежала на столе лицом вниз, распахнув крылья… Прочла: «Анна Ахматова. Избранное». Тут же, скомканно, — розовое полотенце с подпаленным углом и белый чайник с ситечком, вставленным в носик.

— Как при маме, — сказала Дарья, взяла в руки подпаленное полотенце и стала выкручивать его, словно воду выжимала.

— Где её нашли? Кто?

— Соседка. Она пришла рассказать, что макароны оказались качественными. И консервы говяжьи тоже. Тетя Женя. Геологиня на пенсии.

— Какие макароны? Какие консервы?

— Пойдем, — сказала Дарья, — тетя Женя тебе сама все расскажет. — Она тащила полотенце за собой, как собаку на поводке.

Бывшая геологиня оказалась худенькой изящной старушкой в белом переднике, белых носочках и голубых босоножках. И в сильных очках.

— Видите ли, — сказала она, лаская длинное тельце шоколадной таксы, забравшейся к ней на колени, — видите ли, в этот день ко мне и ко многим тут пришел молодой парень, сказал, что он от фирмы, выполняет благотворительную акцию, раздает вместе с товарищами продукты. Но не всем, а только пожилым людям. Он выложил лично мне на стол из желтого полиэтиленового пакета две пачки длинных макарон, две банки говяжьей тушенки, пачку чая «Императорский» и бутылку минеральной воды. Я, будучи человеком не слишком доверчивым, усомнилась в качестве именно воды. Тогда он… кстати, на нем были темные очки… можно объяснить — день был очень солнечный… Так вот, он откупорил бутылку, налил воды себе и мне и просто настоял, чтобы я выпила немного вместе с ним. Я не отказалась. Мы даже дурашливо так чокнулись. Ему очень понравилась моя таксика Ксюша, он её погладил, подержал на руках… Вообще произвел хорошее впечатление. Я заметила, он носит крестик… Решила, что это хороший знак и не следует больше придираться к принесенным продуктам. Нельзя же считать, что сейчас кругом одни жулики и убийцы. Есть же и немало нормальных людей. Разве я не права?

— Куда же он пошел от вас, этот парень?

— К Нине Николаевне. Но прежде спросил, сколько ей лет. Пошутил: «По молодым нам ходить не велено!» Я видела, как он от моей калитки повернул к её и как вошел на её участок. Я даже слышала их голоса. Они сидели под яблоней. Потом, правда, Ксюша бросилась за кошкой и едва не схватила её за хвост. Я отвлеклась на этот эпизод. Потом у меня чайник засвистел в кухне… Признаюсь, я не сразу обратила внимание на то, что на дачке у Нины Николаевны наступила тишина, а только тогда, когда сварила макароны и запустила в кастрюлю консервы, которые принес мне молодой человек. Я попробовала это блюдо и отправилась к Нине Николаевне доложить, что никакого обмана нет, продукты качественные, надо сказать спасибо добрым людям, которые…

— Где вы её увидели? Нину Николаевну?

— Возле садового стола, на траве, на одуванчиках. Она сидела в странной позе, выгнувшись назад… Я сначала, сослепу, решила, что спит… Невероятно же, трудно поверить, если только что разговаривал с живым человеком и вдруг…

— Говорят, она пыталась звонить по телефону…

— Вполне возможно. Телефон валялся рядом с ней. Он имел длинный шнур, чтобы можно было таскать его туда-сюда. Это удобно. Тем более, что столик в саду стоит совсем неподалеку от дома.