Убийца во мне - [47]

Бродяга споткнулся и, повалившись, схватился за колено. Однако он все же встал. Он дергался и размахивал руками, и создавалось впечатление, будто он что-то ищет в карманах. А в такой ситуации этого делать не следует. Нельзя допускать, чтобы у кого-то даже создавалось впечатление.

Джефф выстрелил три раза, перед каждым выстрелом смещая прицел. Первый выстрел только ранил бродягу, а три следующих прикончили его. Когда он упал в грязь, от его головы почти ничего не осталось.

Я обрушился на него и начал бить, а все оттаскивали меня. Я, запинаясь, лепетал о том, как я был наверху и услышал какой-то шум, но не придал ему значения. А потом…

В четком рассказе никакой надобности не было. Все они и так поняли, как все произошло.

Через толпу протолкался врач, доктор Цвайльман. Он сделал мне укол, и меня отвели домой.

20

На следующее утро я проснулся чуть позже девяти.

От морфина слюна во рту стала клейкой, в горле пересохло — не знаю, почему он не использовал гиосцин, как все эти чертовы идиоты, — и я мог думать только о воде.

В ванной я выпил несколько стаканов подряд, и меня начало трясти. (Уверяю вас, ничего хуже морфина нет.) Вскоре меня отпустило, я выпил еще пару стаканов, и они решили остаться в желудке, а не рваться наружу. Я умылся сначала горячей водой, потом холодной и причесался.

После этого я вернулся в спальню и, сев на кровать, попытался вспомнить, кто меня раздел. И тут меня будто обухом ударили по голове. Нет, это не имело отношения к ней. Я даже не думал о том. Другое.

Почему я один? Так не должно быть. В такое время друзья должны находиться рядом. Я потерял возлюбленную, на которой собирался жениться, я прошел через страшное испытание. А они оставили меня одного. Никто не остался, чтобы утешить меня, поухаживать за мной или просто покачать головой и сказать, что такова воля Божья и что она будет счастлива на небесах. Ведь я — любой нуждается в такой заботе. Он нуждается в помощи и сочувствии. Я всегда был рядом, когда у кого-нибудь из моих друзей случалось горе. Черт, я — любой будет не в себе после такого потрясения. И может что-нибудь с собой сотворить. Поэтому рядом должны быть люди. И…

А людей рядом не было. Я встал и заглянул в другие спальни, чтобы убедиться в этом.

Я не собирался ничего делать с собой. Они со мной ничего не сделали, и я не буду ничего делать для них.

Я спустился вниз и… и оказалось, что на кухне все убрано. Там не было никого, кроме меня. Я начал варить кофе, и мне послышался какой-то шум на террасе, как будто кто-то кашляет. Я так обрадовался, что у меня слезы навернулись на глаза. Я выключил горелку, подошел к входной двери и открыл ее.

На ступеньках сидел Джефф Пламмер.

Он сидел боком, привалившись к столбику. Он устремил взгляд на меня, а потом, не поворачивая головы, посмотрел перед собой.

— Черт, Джефф, — сказал я. — Сколько ты здесь сидишь? Почему ты не постучал?

— Да давненько, — ответил он и, вытащив из кармана рубашки пластинку жвачки, принялся разворачивать ее. — Да, сэр, давненько.

— Проходи! Я как раз…

— Мне вроде бы больше нравится тут, — сказал он. — Воздух здесь замечательный, пахнет вкусно. Очень вкусно. Сижу и наслаждаюсь.

Он сунул жвачку в рот, сложил обертку в крохотный квадратик и опустил его в карман рубашки.

— Да, сэр, — повторил он, — очень хорошо пахнет, и это факт.

Я почувствовал себя прикованным к дверному проему. Я вынужден был стоять, ждать, наблюдать, как его челюсти разжевывают жвачку, и смотреть на него в то время, как он смотреть на меня не хотел. Не хотел, и все.

— А кто-нибудь… кто-нибудь?..

— Я сказал им, что ты еще не встал, — ответил он. — Сказал, что ты страшно расстроился из-за Боба Мейплза. В себя прийти не можешь.

— Ну я… из-за Боба?

— Застрелился вчера около полуночи. Да, сэр, старина Боб застрелился. Думаю, у него другого выхода не было. Думаю, я знаю, что он чувствовал.

Он отказывался смотреть на меня.

Я закрыл дверь.

Я привалился к ней спиной. Глаза распирало от слез, в голове стучало. Этот стук спустился от головы к сердцу… С каждым ударом в моем сознании всплывало имя… Джойс, Элмер, Джонни Папас, Эми, бр… он, Боб Мейплз… Но он же ничего не знал! Не мог знать, у него не было никаких доказательств. Он просто, как все, сделал вывод. И не пожелал ждать, когда я все объясню. А я бы с радостью все объяснил. Разве я когда-нибудь отказывался? Однако он не захотел ждать. Принял решение, не имея доказательств.

Основываясь лишь на том, что я был там, где произошли убийства, лишь на том, что я случайно оказался рядом…

Они просто не могут ничего знать, потому что я единственный, кто может рассказать — и показать, — а я никогда этого не делал.

И не сделаю, чтоб мне провалиться.

В сущности, вернее, рассуждая логически — ведь от логики никуда не денешься, — у них ничего нет. Существование и доказательство неразделимы. Нужно иметь второе, чтобы получить первое.

Я ухватился за эту мысль и приготовил себе вкусный сытный завтрак. Однако съесть смог только самую малость. Этот чертов морфин, как всегда, отбил у меня весь аппетит. Мне удалось запихнуть в себя кусок тоста и неполную чашку кофе.