Убийца поневоле - [31]

Тем временем ее шаги прозвучали по направлению к шкафу в холле, — наверное, она снимала пальто, — потом направились к лестнице на второй этаж и там затихли. Теперь на какое-то время он ничего не услышит. Но все же она была наконец в доме, с ним! Кошмарное одиночество закончилось. Он ощутил к ней такую благодарность за то, что она была здесь, рядом, чувствовал к ней такую любовь, понимал, как необходима она ему, что сам удивлялся, как мог он всего какой-то час тому назад желать ей смерти. Теперь он думал, что, наверное, сошел с ума, когда замыслил такую вещь. Отныне, если удастся ему остаться в живых, он будет относиться ко всему по-иному, не даст себе сбиться с пути — это суровое испытание приведет его в чувство. Только бы спастись, избавиться от нависшей над ним смертельной опасности, и тогда он никогда больше…

Пять минут третьего. Уже девять минут, как она вернулась… Вот уже десять… Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее его начал охватывать ужас, который немного поутих, когда она вернулась. Что это она там делает на втором этаже? Почему не спускается вниз, чтобы что-нибудь поискать? Что, здесь, в подвале, нет ничего такого, что могло бы ей вдруг понадобиться?

Он посмотрел вокруг, но это не принесло ему утешения: здесь не было ни одной вещи, за которой она могла бы спуститься. Они никогда ничего не хранили в подвале. Почему он не завален всяким хламом, как у других? Сейчас бы это могло спасти его.

Она что, собирается провести там всю вторую половину дня? Она могла ведь, так и не спустившись вниз, прилечь и вздремнуть, могла решить помыть голову или повозиться со старым платьем. Или заняться какими-то другими, обычными для женщины делами, когда ее муж на работе, не подозревая о том, к каким роковым последствиям это может сегодня привести. Не исключено, что она так и застрянет наверху, чтобы спуститься вниз только тогда, когда придет время готовить ужин, и если она в самом деле решит сделать так, то не будет ни ужина, ни ее, ни его.

Потом возникла еще одна мысль, на этот раз вселившая в него надежду. Он вспомнил о таинственном мужчине. Тот, кого он собирался уничтожить вместе с ней, может теперь спасти его, стать той соломинкой, за которую при сложившихся обстоятельствах следует немедля ухватиться. Он всегда заявлялся сюда в послеполуденное время, когда Стэппа не было дома. Так сделай же так, Господи, чтобы он и сегодня пришел. Сделай так, чтобы на этот день у них была назначена встреча, если даже они и не планировали ее заранее. Ведь если тот мужчина придет, ей непременно придется спуститься на первый этаж, чтобы впустить его. И его шансы на спасение значительно возрастут, потому что двум парам ушей труднее не услышать те еле заметные звуки, которые он еще в состоянии произвести.

Он оказался в ненормальном положении мужа, который молится и страстно желает всем своим существом, чтобы появился, материализовался, наконец, тот соперник, о существовании которого он только подозревал, хотя воочию никогда его не видел.

Одиннадцать минут третьего. Осталось сорок девять минут. Это меньше, чем первая часть киносеанса. Меньше, чем время, необходимое, чтобы постричься, если приходится ждать очереди. Меньше, чем время, необходимое для субботнего ужина. Меньше, чем время, за которое можно доехать на автобусе до пляжа и окунуться в воду. Жить, таким образом, осталось совсем-совсем немного. А он ведь рассчитывал прожить еще тридцать — сорок лет! И не раз думал о том, что ожидает его в грядущие годы, месяцы и недели. Однако в действительности у него впереди не долгие годы, а только минуты. Такого просто быть не может.

— Фрэн! — попытался крикнуть он. — Фрэн, иди сюда, вниз! Ты что, не слышишь меня? — Но кляп, словно губка, впитал в себя эти слова.

Наверху внезапно зазвонил телефон, находившийся как раз между ним и ею. Он никогда раньше не слышал такого приятного звука. «Слава Богу!» — подумалось ему, и на глаза навернулись слезы. Это, наверное, звонит тот мужчина. Теперь она сойдет вниз.

И тут же его снова охватил страх. А вдруг он звонит ей, чтобы известить, что не придет? Или, хуже того, сказать ей, чтобы она вышла, и они встретятся еще где-нибудь? И снова он останется здесь в одиночестве, один на один с этим дьявольским тиканьем. Ни один ребенок никогда не испытывал такого ужаса, когда родители оставляли его в темноте и уходили, отдавая свое чадо на милость домового, как этот взрослый уже мужчина, терзаемый страхом, что она уйдет сейчас из дому и бросит его одного.

Телефон все еще звонил. Он услышал ее быстрые шаги — она спускалась по лестнице, чтобы взять трубку. Он снизу мог различить каждое слово, которое произносила она. Таковы уж они, все эти дешевые деревянные дома.

— Алло?.. Да, Дейв. Я только что вернулась. — И потом: — О, Дейв, я в полном расстройстве. У меня было семнадцать долларов наверху, в ящичке моего комода, и они бесследно исчезли, как и ручные часы, которые мне подарил Пол. Больше ничего не пропало, но мне кажется, что, пока меня не было, кто-то проник сюда и обворовал нас.

Стэпп чуть не подпрыгнул от радости, лежа внизу. Теперь она знает, что их ограбили! Теперь она вызовет полицию! Полицейские, конечно, обыщут весь дом и уж наверняка заглянут сюда и найдут его!