Убийца по имени Ной - [59]

IV

После того как совершилось бесстыдство, он немедленно решил, что единственный и необходимый выход из ситуации — самоубийство. Оставалось только найти хоть какую-то одежду — не голым же из окна выпрыгивать! Среди груды разнообразно сплетенных тел Виктор стал искать свои джинсы.

Ной ни на секунду не выпускал его из виду. И как только увидел Виктора вспрыгнувшим на подоконник, тут же дернул за тяжелую портьеру — она упала и погребла под собой Виктора.

Далее все было делом техники. Беспомощного Виктора стащили с подоконника и стали пинать через портьеру. Ной отогнал всех, ему лично доставляло огромное удовольствие избивать его — блаженного, который ни в огне не горит, ни в воде не тонет.

Виктор только тяжко кряхтел, но не просил пощады. Ему хотелось, чтобы его забили насмерть, чтобы больше никогда не вкушать от древа познания добра и зла. Как оказалось, на земле добра почти нет, а зло — неисчерпаемо. Такое положение вещей терпеть больше невозможно. Зло хорошо научилось прикидываться добром и под видом добра заморочило всю землю. Зло непобедимо — это была последняя мысль Виктора перед тем, как он потерял сознание.

В который уже раз без его ведома распорядились его бесчувственным телом. Виктор снова очутился в комнате с кремовым абажуром. И снова невозможно было определить, сколько он в беспамятстве провалялся на матрасе. Окон в комнате нет, дверь заперта.

На столике стоял графин с водой, но Виктор к нему не притрагивался, опасаясь нового подвоха. Несколько раз он подползал к графину — пить хотелось каждой клетке, — но начинал считать, уговаривая себя, что если досчитает до ста и не коснется графина, значит, жажда его терпима. Потом он считал до двухсот, трехсот и тысячи и отползал обратно на матрас.

Он думал только об одном: в чьих же руках его жизнь? Навсегда ушло сознание того, что он сам, Виктор Гамаюнов, — творец своей жизни. Он не распоряжается ею самовольно, как привык думать. Его жизнь подчинена чьей-то воле: иногда она злая, иногда — добрая.

Виктор пришел к выводу, что два начала — доброе и злое — постоянно борются в нем, и несомненно, существуют законы этой борьбы — такие же незыблемые, как закон земного притяжения… И знать законы борьбы добра со злом — самое важное знание в этой жизни. Может быть, всегда побеждает зло — так сначала думал Виктор, и от этого хотелось хлебнуть из графина в надежде, что там — отрава и она решит все дело…

Но с течением времени мысль, что побеждает зло, стала ослабевать, и на ее место пришла другая. И даже не мысль, а уверенность, что это не так. Виктор сказал себе: хочу, чтобы добро было все-таки сильнее…

Чтобы проверить это… нужно еще пожить. Нужно выяснить действие этих главных законов… Только если добро сильнее зла, имеет смысл жить — так думал он вопреки очевидному своему поражению. Теперешняя вероятность выжить равна почти нулю…

Ключ в замке повернулся, дверь открылась, и вошел Ной.

— Как ты себя чувствуешь, брат Иосиф? — осторожно спросил он.

— Хорошо, — сказал Виктор и сам испугался своего голоса — настолько он был слаб. Он прибавил громкости, мучительно собирая последние силы. — Очень хорошо. Я никогда себя так хорошо не чувствовал.

— Это… — Ной запнулся, удивившись ответу. — Это делает тебе честь. Это Моисей дал тебе силы, — нашелся он, и его голос окреп.

— Наверно, — согласился Виктор. Его язык не ворочался от жажды.

— Ты теперь можешь встать?

— Если попью…

— Вот графин — почему ты не пил?

— Не мог дотянуться.

— Я дам тебе, — сказал Ной и подал ему стакан с водой из графина.

«Не умру, еще не умру», — подумал Виктор и с жадностью выпил. Потом засмеялся:

— Не отравлено?

— По вере вашей да будет вам, — засмеялся и Ной.

— Однозначно! — подтвердил Виктор. — Всем будет по вере… Теперь я могу встать. Что прикажешь делать?

— Я больше не могу тебе приказывать. Ты посвящен в высокую степень духовности. Мы равны.

— Но я же должен что-то делать…

— Должен. Вставай, я отведу тебя к тому, кто главнее меня.

Они вышли из комнаты с кремовым абажуром и по обшарпанным коридорам двинулись к новой цели. По всей видимости, сейчас они находились в заброшенном двух- или трехэтажном доме. В окна видны были тополя, их зелень загораживала всю перспективу. В мертвом доме раздавались мертвые звуки: где-то хлопала на ветру дверь или ставня, дребезжало треснутое стекло.

Они прошли дом из конца в конец и спустились этажом ниже. Здесь все было еще гаже: и стены, и пол оказались в сквозных выбоинах, идти надо было крайне осторожно. Пол скрипел и прогибался под ногами, в дыры залетал ветер, нагоняя тоску. Ной снова повел Виктора из конца в конец. Виктор подумал, что проще было бы сразу спуститься на твердую землю или взобраться на крышу… чем ходить по разрушенному этажу, рискуя переломать ноги. Но, видимо, в этом был определенный смысл. Вся его, Виктора, жизнь стала похожа на хождение по аварийному дому. Очевидно, можно было обойтись без этого, но в то же время нельзя было этого и избежать — парадокс! Все последующее в жизни проистекает из предыдущего. Виктор не оказался бы здесь, в мертвом доме, если бы когда-то в прошлом не сделал ошибку в выборе пути. Но раз он совершил ее, то с неотвратимостью последовала перемена его участи. Виктор ясно понял, что этот мертвый дом есть следствие его ошибки, роковой ошибки. И теперь необходимо ее понять. Он не может умереть, не поняв…