Убийца нужен… - [97]

Мирейль испустила звериный вопль. Дежурный дал отбой. Мирейль хотелось свернуться в клубок, ей казалось, что так ей будет легче. Она была старой женщиной, потерявшей все на свете. Когда Франсис встал из-за стола во время «стрип-тиза», она решила, что сражение выиграно. Даниель уедет с ней в ее старый дом в Труа. С Лиз она порвет. Конечно, при дележе наследства Рувэйра не обойдется без процесса, но Лиз будет нуждаться и станет сговорчивее… А теперь Даниель умер, они убили его.

В дверь постучали. Она крикнула: «Войдите!» — совершенно забыв, что ночью, вернувшись из больницы, заперла дверь на все замки. Она с трудом поднялась, чувствуя, как каждый шаг болезненно отдавался в мозгу. Мозг словно ударялся о лоб. Она отперла дверь и столкнулась с чистеньким, аккуратным господином неопределенного возраста, которого она уже где-то видела. У нее подкосились ноги.

— Господин комиссар?

Кажется, ночью этот господин уговаривал ее не подавать жалобы. Зачем он это делал? Может быть, заботился о ее спокойствии и хотел выгородить ее пасынка?

К ее удивлению, господин сказал:

— Не волнуйтесь, мадам Рувэйр, я не комиссар, и вы это прекрасно знаете. Мы разыщем Даниеля, можете не сомневаться. — Он добавил, как будто встревоженно: — Надеюсь, вы не впутали в эту историю полицию?

Мирейль открыла глаза так широко, как только ей позволяла мигрень. Он не комиссар? Господин несколько раздраженно и в то же время безразлично осматривал комнату.

— Разумеется, Даниель не сказал вам, куда пошел? Очень жаль. Он нужен мне сейчас же, немедленно. Есть поручение, которое наверняка придется ему по вкусу. Передайте ему это и скажите, что с падением Дьен-Бьен-Фу настало время, о котором он мечтал. Прибавьте еще, что ночью мы взорвали коммунистический книжный магазин в Ницце…

По обыкновению Лэнгар излагал свои мысли, не глядя на собеседника. Он старался быть любезным и говорил медленно, чтобы его слова лучше дошли до пожилой любовницы Лавердона. Она молчала. Лэнгар повторил.

— Не беспокойтесь, он просто отлучился ненадолго.

Лэнгар тихонько потрепал ее по плечу, словно желая сказать, что в будущем ей придется увидеть еще и не такое.

— Я Лэнгар, начальник Даниеля. Не сердитесь на него, к нему надо быть снисходительным, он восемь лет просидел в тюрьме…

— Он умер! Умер! Умер! — рыдая, закричала Мирейль. — Он умер! Его убили сегодня ночью, при мне! Он убит! Его убил репатриированный из Индокитая, мсье! Мой пасынок!..

— Вот как, — сказал Лэнгар и посмотрел на часы.

Он удивился, что ничего не прочел об этом в газетах, затем подумал, что убийство, видимо, произошло после полуночи и не попало в утренние газеты. Эта безумная ничем не сможет ему помочь. Надо немедленно заняться поисками замены Лавердону. И Лэнгар удалился походкой фельдфебеля, принесшего дурные вести. Обидно, Лавердон был именно тем человеком, который нужен в данной ситуации.

Было чудесное утро, ярко-синее небо сияло над городом. Квартал, где разместились министерства, был пустынен. По мере того как Лэнгар приближался к Дворцу Инвалидов, все отчетливее слышались далекие звуки, нарушавшие утреннюю тишину. Затем эти звуки обрели некий ритм, заставивший Лэнгара поднять плечи и распрямиться. Тут только он понял, что музыка доносится с другого берега Сены, где идет военный парад. Победа, которую они праздновали, была когда-то его поражением. Подумать только, что теперь из-за Дьен-Бьен-Фу этот день для многих станет траурным! А может быть, судьба опять готовит ему сюрприз, как в сороковом году? Когда победа немцев стала его победой? Нет, на это пока не похоже. Мысли о войне во Вьетнаме напомнили ему слова той сумасшедшей старухи. Значит, Лавердон убит ее пасынком, вернувшимся из Индокитая? А не приложила ли к убийству свою руку полиция? Он поклялся себе выяснить это и начал искать бистро с телефоном. В полиции у него были верные люди.

* * *

Лиз испугалась. Этот толстый, прыщавый шпик, видимо, твердо решил сделать из нее обвиняемую. Раньше Лиз смеялась над разными баснями о невинно пострадавших, но сегодня, пока инспектор ухмылялся неторопливо и благодушно, она почувствовала, что под ее ногами раскрылась бездна. Шпик считал ее способной на любую мерзость. Он так и говорил ей то ласковым, то угрожающим тоном, и его толстые, обвислые щеки принимали то детски розовый, то лиловато-апоплексический оттенок. Когда Лиз глядела в жесткие, зеленоватые глаза под тяжелым лбом, она казалась себе мышью, попавшей в лапы старого матерого кота. Уже было поздно. Лиз хотела вспомнить, что говорил ей Дювернуа, чего она не слышала, чему не поверила. Надо было верить в другую, лучшую жизнь. Но шпик не давал ей времени подумать. Он опять стал толстым добряком, покладистым лакомкой.

— Давайте говорить серьезно, мадемуазель. Вы прекрасно знаете, почему убит Лавердон.

У этого инспектора была такая манера. Он перескакивал с одного вопроса на другой, от Максима к Дан… черт, опять она называет его по имени… к Лавердону! Злясь на себя, она крикнула:

— Я же говорю вам, он напал на моего брата!

— И ваш брат убил его один на один?

— В конце концов…

— Разумеется, сейчас вы заявите, что ничего не понимаете!..