Убийца нужен… - [60]

Филипп понял, насколько безнадежно отчаянной была его юность. Он всегда стремился к немедленному удовлетворению всех желаний, немедленному наслаждению победой. У него не было завтра, ибо завтра, как и в любой другой день, к нему могла прийти смерть.

Когда он предложил папаше Кадусу свои услуги, он считал себя хозяином положения. Мировой скандал с пиастрами дал ему незримую политическую власть, ибо он знал слишком много. Он сговаривался с Кадусом действовать против американцев и создавал собственное поле деятельности. Одновременно он послал Дору вновь завязать отношения с Лавердоном и, кроме того, получил некоторые гарантии со стороны Лэнгара. Он поступал, как игрок, ставящий на всех возможных победителей одновременно. Постепенно Филипп понял допущенные им ошибки в оценках. Кадус никогда не говорил ему: «Мне нужны ваши миллионы, а вам — моя дочь». Кристиана ничуть не нуждалась в нем как в главе семейства, продолжателе династии Кадусов и прочего, что предусматривал Гражданский кодекс Наполеона. Лавердон принимал помощь Бебе лишь как свидетельство его раскаяния. Наконец, Лэнгар ни минуты не собирался честно работать с ним, а только и думал, как его обмануть. Все они смотрели на Филиппа как на бедняка, опьяненного почти невероятным успехом. В их глазах он был паразитом, которому удалось использовать небывалую неразбериху в мировом хозяйстве, но которого любой политический поворот мог стереть с лица земли.

Союз с Кадусом со временем стал для него не просто капиталовложением, но и новой базой деятельности. Авантюрист превратился в капиталиста. Он начал подумывать о том, что рисковать можно не только своей шкурой, и заранее подсчитывал возможные убытки. В нем происходила медленная и трудная работа, а Кристиана была живой связью между ним и его деньгами.

Первое время Филипп подчеркнуто презирал в Кристиане то, в чем судьба отказала ему самому, например то, что она имела степень доктора прав. Теперь он уважал ее за это.

Лишь совсем недавно он понял, в чем заключалось полученное Кристианой воспитание и что она хотела сказать своими словами: «…не больше, чем мог бы ожидать на моем месте сын Кадуса». С десяти лет она подолгу жила за границей, потом много занималась спортом. С восемнадцати — собственная машина и Университет. Ока появлялась в обществе актеров и чемпионов совершенно так же, как наследник Кадусов на ее месте вывозил бы в свет манекенш и кинодевиц. Папаша Кадус говорил, что дела надо делать с ясной головой. Война прекратила путешествия, а вторжение немцев в свободную зону лишило Кристиану машины Она закончила высшее образование в Эксе в 1943 году и немедленно увлеклась кинематографией. Правда, выступала она лишь как помощник режиссера или администратора. После Освобождения, когда Кадусы вернулись в Париж, Кристиана занялась живописью. У нее было собственное ателье, и для развлечения она скупала и перепродавала картины малоизвестных художников. Совершенно так же юный Кадус держал бы скаковую конюшню.

Но нет, Филипп женился не на тресте, не на энциклопедии и не на примерной хозяйке дома. Он женился на женщине и теперь с радостным изумлением узнавал это. Кроме того, становилось ясно, что тесть имеет на него серьезные виды. Достаточно было понаблюдать, как хлопотал мсье Кадус, организовывая семейный обед на следующий день после их возвращения. Ради него он даже пожертвовал своей обязательной ежедневной прогулкой по Булонскому лесу. Даже мадам Кадус поняла новую значимость, которую обрел Филипп. С заботливым видом наседки она перечислила ему приглашенных к обеду. Очевидно, эти тайные маневры имели определенную цель — ввести Филиппа Ревельона в свет и тем самым обеспечить его будущее. Кристиана волновалась не меньше мужа. Она спрашивала о пустяках и колебалась, решая самые простые вопросы. Платье к обеду они выбирали вместе. Оно было из зеленого атласа с голубоватым отблеском, оттенка японской сосны. Под весенним солнцем кожа Кристианы загорела как раз настолько, чтобы цвет ткани красиво сочетался с цветом ее глаз. Днем Филипп схитрил, как школьник, чтобы забежать к ювелиру за изумрудом, который замечательно дополнил туалет.

Все это было несколько необычно. Оба они, и Филипп, и Кристиана, были приучены рассматривать любовь лишь как контакт двух людей, которые физически устраивают друг друга. Оба они захвачены врасплох; любовь — это занятие, лишенное каких-либо значительных последствий, — внезапно стала определять их светские и социальные обязанности. Их удивление не ускользнуло от мсье Кадуса. Он был несколько шокирован безмерным материализмом эпохи, в которую супружества возникают и распадаются в зависимости от жилищного кризиса. Однако он не был лицемером и сказал себе, что, по-видимому, интересы фирмы «Кадус» способны обеспечить его дочери длительное супружеское счастье. Тем более следовало заняться всерьез всесторонним воспитанием зятя.

Этот обед должен был стать для Филиппа Ревельона выходом в свет, как первый выезд для девицы на выданье.

XVII

— Как вы сказали? Ах да! Ревельон… Так… Хорошо, я буду… — Шардэн положил трубку и повернулся к Жанине. Перед ним сидела маленькая парижанка, точно соскочившая с жанровой картинки. Придумать такую невозможно. Яркая, живая мордочка молодой женщины выражала неудовольствие.