Убийца королевы - [41]

— Тогда как же ты справляешься? — спросил я.

— Справляюсь с чем?

— Ну, ты сказал, что во всех нас говорит инстинкт бегства, когда нам угрожают. Ты знал, что лангзиер запустит в тебя клыки. Почему ты не запаниковал?

— А, вот ты о чём, — сказал он. — В этом мы совершенно разные, Келлен.

— В смысле?

Белкокот посмотрел на меня снизу вверх.

— Ну, во-первых, я не трус.

«Отлично».

— А во-вторых, это не у меня хвост завязывается узлом из-за того, не означают ли мои чёрные метки, что однажды мной овладеет демон. Поэтому думай об игре, или мы погибнем задолго до того, как узнаем, что они означают.

Он понюхал дверь.

— Вероятно, от руки того, кто ждёт нас сейчас внутри.

Я толкнул дверь и сунул руки в футляры, чтобы вытащить небольшую щепотку красного и чёрного порошков. Есть причина, по которой я не проделываю дыру в каждом, кто попадается мне на пути. И вовсе не потому, что они не дают мне веского повода. Красный порошок представляет собой смесь довольно дорогих химикатов, и всё-таки ингредиенты для него не так уж трудно найти. Тогда как изготовление чёрного порошка требует некоторых дополнительных неприятных усилий.

Я осмотрел комнату и никого не увидел, хотя было ясно, что тут побывали слуги. На кроватях сменили постельное бельё, моя свежевыстиранная одежда лежала на комоде. Пока нас не было, в комнате здесь и там расставили душно пахнущие цветы, чтобы замаскировать запахи минувшей ночи.

Я шагнул через порог.

Предвечернее солнце посылало в окно яркий оранжевый свет, контрастирующий с густыми тенями по углам. Я запросто мог бы не заметить незваного гостя, но, в отличие от большинства людей, научился всегда присматривать за тенями.

— Давай, — сказал я. — Сделай свой ход. Комнату всегда смогут снова прибрать после того, как я проделаю в тебе дыру.

Человек остался там, где был. Я ожидал, что Рейчис зарычит или скажет что-нибудь, но, когда я на него посмотрел, белкокот просто бродил кругами, как будто был всего лишь глупым животным, ищущим место, где бы поспать.

— Рейчис? Проклятие, что ты делаешь?

Я уловил слабое движение в тени и поднял руки, готовый швырнуть порошки и сделать магический знак, который нанесёт серьёзные повреждения и декору, и моему посетителю.

— Ну надо же! Всё тот же старый трюк, Келлен? Ты когда-нибудь испепелишь себе руки, и чем тогда будешь заниматься?

Яркий свет из окна проделывал трюки с моим зрением, мешая разглядеть силуэт незваной гостьи, но я узнал голос ещё до того, как она вышла из тени. Негромкий, слегка пронзительный, сочащийся смесью мёда и перца. Узнав её, я только решил получше прицелиться.

— Шелла?

Она шагнула в оранжевый свет, льющийся из окна. И в результате как будто засияла: свет подчеркнул красоту, которая в последние годы быстро становилась её любимым оружием.

— Мой дорогой брат, — сказала она, сделав ещё один шаг ко мне.

Свет вокруг неё смягчился, стало видно зелёное платье, почти такого же цвета, как её глаза, замечательно оттенявшее длинные светлые волосы. На шее у неё было вычурное золотое ожерелье — знак того, что она дипломат джен-теп при дароменском дворе. Где-то в течение шести месяцев, пока мы не виделись, моя младшая сестра исчезла и стала посланником.

Она широко раскинула руки.

— Мой милый брат, ты меня не обнимешь?

Я мгновение над этим подумал, потом вспомнил, что она — член моей семьи и что меня всё ещё ослепляет блеск солнца, поэтому я не смогу разглядеть, создают ли её руки магический знак для заклинания.

— Думаю, тебе лучше просто рассказать, зачем ты здесь, Шелла. От такого большого количества порошка руки начинают чесаться, если я держу его слишком долго. Спустя минут пять становится по-настоящему больно. С этого момента порошок начнёт смешиваться с жиром моих пальцев, после чего лучше будет зажечь заклинание, чем вернуть порошки обратно в футляры.

Шелла опустила руки. Её губы раздражённо сжались.

— Не будь таким ребёнком. Я могла бы стоять тут сотню лет, а ты не метнул бы в меня заклинание. Поэтому не утруждай себя своим ленивым гневом и дурацким языком. Может, этим дароменским недоумкам твои речи и показались бы умными и угрожающими, но я знаю, кто ты такой, брат. Я тебя знаю. Поэтому брось притворяться. — Она подошла к дивану. — Или удиви меня.

Она села, закинула ногу на ногу и вытянула руку вдоль спинки.

— Только не заставляй меня скучать.

Шелла с головы до ног была дочерью моего отца, и при мысли о нём у меня зачесались пальцы. При виде самодовольной улыбки сестры мне захотелось доказать, что она ошибается. Я хотел метнуть заклинание, чтобы представить себе лицо отца, потрясённое и искажённое мукой, когда ему сообщат: я убил его дочь, несмотря на их убеждение, что я слишком слаб и не могу бросить им вызов.

Но эта картина была туманной. Вряд ли отец любил кого-нибудь или что-нибудь так сильно, чтобы чувствовать боль утраты. Отчасти мне было плевать. Но отчасти я помнил все случаи, когда Шелла пыталась меня защитить, даже если она всякий раз обращалась со мной, как с пешкой в одном из её хитрых планов.

— Зачем ты здесь, Шелла?

— Ша-маат.

— Что?

— Так меня зовут, брат. Я прошла испытания и заслужила имя мага. Я больше не Шелла. Теперь я…