Убийца где-то рядом… Смерть в белом галстуке - [8]

— Я думаю, что многие узнают заранее. Плохие новости, как ты сможешь убедиться, распространяются быстро.

Но на следующее утро в женской учительской стало очевидно, что, по крайней мере, в данном случае, плохие новости не распространились не далеко и не быстро. Когда Кристина и Эндрина приехали, там царила обычная доброжелательная атмосфера утра пятницы, в которой чувствовалось волнение, вызванное официальным введением в должность нового директора школы. Обе девушки решили, что им не следует первыми сообщать о смерти Джозефа Уолша, но из-за этого Кристина чувствовала себя встревоженной и смущенной, слушая болтовню и пытаясь вести себя, как обычно. Она предполагала, но не была в этом уверена, что мисс Глоссоп знает о происшествии. Мисс Глоссоп уже несколько лет руководила кафедрой современных языков. Преподавателем она была блестящим и, как казалось всегда Кристине, держалась от остальных на некотором отдалении. Это едва ли могло быть вызвано тем, что мисс Глоссоп была англичанкой, тогда как большинство преподавателей шотландцы. Скорее, причина заключалась в ее склонности к одиночеству — у нее было мало друзей среди коллег. Но этим утром, высокая и седая, она была спокойна, как всегда, и, как всегда, держалась с чувством собственного достоинства; ее все еще красивое лицо было спокойным и строгим.

Сразу же вслед за Эндриной и Кристиной вошла миссис Джейн Мелвилл, старшая преподавательница, работавшая в академии Финдлейтера даже дольше, чем Мейбл Глоссоп. Даже среди своих коллег-преподавателей Джейн была известна, как Грэнни[1]. Кристина сразу поняла, что она все знает. Она выглядела озабоченной и серьезной, сразу же подошла к Кристине и сказала тихим голосом:

— Крис, я не хочу ничего говорить о том, что произошло вчера вечером до тех пор, пока не улучу момент и не переговорю с Мейбл… Я попытаюсь увести ее отсюда в мою комнату… затем вы можете говорить кому хотите. — Она настороженно взглянула на Кристину. — Или лучше об этом сообщить кому-нибудь еще? Отлично, ничего не говорите, пока я не вернусь.

Но именно в тот момент, когда она повернулась для того, чтобы поговорить с мисс Глоссоп, дверь в учительскую быстро распахнулась и в комнату влетела веселая девушка с круглым лицом и белокурыми волосами, собранными сзади в пучок. Ее глаза горели страшным волнением, выдававшим в ней вестницу плохих новостей, которыми лично она огорчена не была. Кристина сделала судорожное движение, но было уже поздно.

— Вы слышали? — голос Энн Смит дрожал. — Прошлой ночью Джозефа Уолша нашли мертвым в старинном кабинете математики! Он был убит!

В напряженной тишине раздался тихий стон, а затем глухой стук, когда Мейбл Глоссоп, с мертвенно-бледным лицом, рухнула на пол.

— Вы — идиотка! — Никогда Кристина не слышала, чтобы Джейн Мелвилл говорила в подобном тоне. — У вас абсолютно отсутствует чувство такта и знание правил поведения в обществе, мисс Смит. Кристина, помогите мне отнести ее в мою комнату.

Они с трудом отнесли Мейбл Глоссоп в небольшую комнату в другом конце коридора, которая служила старшей преподавательнице кабинетом. Когда ее уложили на кушетку, Джейн Мелвилл сказала:

— Я останусь с ней. Идите на богослужение без меня.

Когда Кристина и Эндрина вернулись в женскую учительскую, там шел шумный разговор. Энн Смит с пылающим зареванным лицом негодующе говорила:

— Откуда я могла знать, что Глосси так отреагирует? И я думаю, ее реакция очень подозрительна. И Грэнни не должна говорить со мной подобным образом. Я здесь работаю уже не один год…

— О, забудь об этом, Энн, — сказала Эндрина, — Грэнни была огорчена. Не придавай этому слишком большого значения, я полагаю, что каждый сегодня будет немного нервничать.

— Значит, это — правда. — Это сказала Джоан Дати, старшая преподавательница домоводства, начальница Эндрины.

— Да. Крис обнаружила его тело. Все это — ужасно. А вот и звонок, так что нам лучше поторопиться в зал.

Зал собраний академии Финдлейтера, с точки зрения архитектуры, был, по меньшей мере, чудачеством, которое в наилучшем случае можно было назвать эксцентричным. Он находился в центральной части здания школы и был, насколько позволяли требования архитектуры, точной копией римского амфитеатра, отличие заключалось только в том, что он был покрыт куполом. Традиционно во время богослужения директор занимал место председателя, находящееся на возвышении, которое являлось точной копией кресла римского сенатора. Староста мальчиков и староста девочек занимали простые каменные табуреты по обе стороны от него. Когда гости поднялись на возвышение, они уселись на одинаковые неустойчивые раскладные стулья. Один из этих стульев, стоявших на возвышении, предназначался для председателя попечительского совета, сэра Уильяма Эркарта. Преподаватели заняли места в верхнем ряду в задней части аудитории, их поместили там в выгодной стратегической позиции, удобной для наблюдения за шалостями учеников.

Как только Кристина вошла в дверь и начала подниматься к местам, предназначенным для преподавателей, она почувствовала, что собравшиеся осознают, что что-то произошло. Вообще, когда должно было произойти что-нибудь необычное, то в зале для богослужения слышался громкий гул голосов, напоминавший звук хорошо отлаженной динамо-машины. Этим утром слышалось низкое бормотание, и она ясно заметила бросаемые искоса многочисленные лукавые взгляды, как только преподаватели прошли к своим местам. Когда все если, в дверь, расположенную между ионическими колоннами в задней части возвышения, вошел сэр Уильям, следом за ним шли новый директор и старосты мальчиков и девочек. Все присутствующие в зале поднялись, сэр Уильям встал за пюпитр, и все заняли свои места. Школа сделала все это четче и тише, чем обычно.