Убивают не камни - [55]

— Ты куда? Мне — прямо!

— Там дорогу ремонтируют, — соврал Коромысло.

— Кому лапшу на уши вешаешь? — возмутилась она.

Он остановил машину. Она хотела открыть дверь, но он цепко схватил ее за руку:

— Ну, что, мамзель, рассчитываться собираешься? Как будешь рассчитываться, деньгами или натурой?

— Деньгами, — девушка достала из сумочки кошелек, раскрыла, и Коромысло увидал, что тот набит купюрами. — Сколько надо?

— Все! — протянул руку Коромысло.

— Подавишься! — вдруг зло сказала девушка и в мгновение ока спрятала кошелек в сумочку.

Медленно вытащив пистолет, Коромысло подвел ствол к ее лицу:

— А от этого ты подавишься, если сейчас же не выложишь кошелек! Но это только часть, остальное отдашь натурой.

— Подавишься, — повторила девушка, и Коромысло не понял, что произошло в следующее мгновение.

Неожиданно ловко она отбросила в сторону его руку с пистолетом, а в лицо ему ударила струя из баллончика. Коромысло вдохнул в себя, по глазам резанула жуткая боль. Завопил, выронил ствол, схватился руками за лицо и провалился в пропасть без памяти.

Открыв дверь, девушка выскочила из салона, выдохнула и глубоко вдохнула свежий воздух. Отдышавшись, достала телефон:

— Я взяла его. Переулок Кожевенный. Жду.

Скоро подъехали опера. Коромысло на сиденье за рулем был без сознания, размяк, развалился. Оперативники одобрительно загалдели вокруг девушки:

— Хорошая работа, Наталья! Быстро ты его отоварила! Молодец! Коромысло тебе в подарок! Наталью ему захотелось грабануть! Знал бы, за километр объехал бы.

Девушка засмеялась:

— Много хотел проглотить. Подавился! А вы еще не хотели брать меня в свою компанию.

— Ошибались, ошибались, Наталья, прости. За тебя боялись, а надо было бояться за Коромысло.

Утром следующего дня Коромысло сидел перед Акламиным и никак не мог взять в толк, что его замела девчонка.

Окончательно пришел в себя чуть раньше, под утро. Когда понял, где находится, позеленел от изумления. Не было слов для возмущения, одно рычание. Хватался за голову руками, сокрушаясь и давясь злостью.

Сейчас смотрел на Аристарха с недоверием, надо же так лопухнуться, нарваться на подставу!

Крутился на стуле, как на горячей сковороде, пытаясь вырулить в безопасную для себя зону.

Но Акламин каждым словом все сильнее притискивал его к месту. У него была информация, какая клещами сдавливала мозг Коромыслу. Нападение на Корозова отрицать было бессмысленно, там он засветился с Вольдемаром по полной программе. Но вот от соучастия в покушении на Шехову наотрез отказывался:

— Ты, начальник, не пришивай мне соучастие. Моя хата с краю, я ничего не знаю. Тут у тебя номер не пройдет. Где был, там был, а где не был, там не был! — говорил он, нервно зыркая по неулыбчивым глазам Акламина.

Отодвинув эту тему, Аристарх тут же закрутил другое колесо.

Предположив, что за рулем машины, которую с Зинкой внутри накрыл Исай возле бильярдного клуба, находился Коромысло, что он вместе с Судоркиным вовремя убрался, Акламин надавил на эти клавиши.

Подобрать ключика к Зинке пока не удавалось, она молчала, будто в рот воды набрала. А вот рискнуть и раскачать Коромысло можно попробовать. Выдать свои предположения за факты, якобы полученные от Зинки:

— Да не с краю твоя хата, Коромысло, а в самом центре, — сказал он и взял пальцами авторучку со стола, придвинул ближе к себе чистый лист бумаги. — Вот на этом листе можно написать добровольную явку с повинной, и суд учтет это. А можно написать, что ты отказался от добровольных признаний, и судить тебя станут по показаниям Зинки. Понимаешь разницу?

Коромысло слегка поежился. Акламин уловил это движение, интуиция подсказала, что он на верном пути:

— Зинка уверена, что вы с Вольдемаром подставили ее возле клуба. Продали не за понюх табака. Чего же ей в таком случае молчать про тебя?

У Коромысла зашевелилась мысль, что его не случайно пасли на дороге, ведь от кого-то узнали о его хобби побаловаться извозом, чтобы грабануть деньжат. А от кого еще, кроме Зинки? Значит, развязала язык. Он сплюнул:

— Баба! Баба!

— Конечно, баба. А ты ожидал чего-то другого? Ты и для Судоркина временный попутчик. Зачем ты им нужен, Коромысло? Рулить? Так для этого найти на дороге можно еще десяток таких как ты олухов!

— Ты, начальник, не трави мне душу! — взвился Коромысло. — Олухом никогда я не был!

Аристарх сделал паузу, а потом, следя за его лицом, уверенно продолжил:

— А кто же ты, Коромысло? Ты подумай. Зинка — женщина, и взяла тебя на дороге тоже женщина, — эти слова Акламина заставили Коромысло заерзать, руки заходили вдоль туловища. — А чего Зинке скрывать? Сам посуди. Она не при делах. Все дела ты с Судоркиным проворачивал. За ваши дела с нее не спросишь. Потому она вас с потрохами и продает. С нее-то, как с гусыни вода. Или ты думаешь, Вольдемар тебя прикроет?

Нет, Коромысло, ошибаешься, он закопает тебя первым! А Зинка скоро пойдет гулять. Она чиста, как родниковая водица. — Лицо Аристарха было спокойным, и это спокойствие выводило из равновесия Коромысло.

— Это с Зинки-то не спросишь? — вспыхнул он, багровея скулами. — Это она — родниковая водица? Ты, начальник, не знаешь Зинку! Знал бы, не говорил бы такое! В этой родниковой водице столько мути, что даже я в ней ни черта разглядеть не могу. А поглядеть было бы интересно. Но кое-что знаю.