Убивают не камни - [13]

— В таком случае, объясните, как на кровати под матрацем мог оказаться перстень? — Аристарх достал из стола фото и положил перед нею. — Нашли в вашу смену, — он надеялся ошеломить дежурную, но этого, к сожалению, не произошло.

Та долго рассматривала снимок, затем ответила:

— В мою смену он не мог появиться, а в другие смены — я не знаю.

— Но если в этот номер никого не селили, то каким образом перстень под матрацем мог появиться в другие смены?

— Не знаю, — снова однозначно ответила она.

Было очевидно, что остальные дежурные по этажу будут отвечать примерно так же. Нужны были другие свидетели, чтобы доказать, что вдова была в номере именно в эту смену.

Сегодня Аристарх и не рассчитывал на другие ответы. У него была иная цель. Он хотел растревожить осиное гнездо, если таковое в гостинице имеется. Заставить забеспокоиться, проявить себя. И тогда появится больше определенности, и могут появиться другие результаты.

Придется подождать. Иногда выждать более полезно, нежели метаться по сторонам.

3

После вызова в полицию Воброва сразу поехала домой. Если бы за нею была установлена слежка, то обнаружила бы, как та сначала покружила по городу, проверяя, нет ли «хвоста» сзади.

Припарковалась у девятиэтажного дома, вошла в подъезд, поднялась на этаж. На площадке остановилась у квартиры, щелкнула замком.

В прихожей включила свет, сняла туфли и прошагала в ванную комнату. С мылом умыла лицо и руки, и только после этого громким голосом позвала:

— Ты где? Что так тихо? Я приехала из полиции!

— Чего орешь? Я не глухой, — раздалось рядом с нею.

Она повернула лицо к открытой двери:

— Ты здесь? А я не вижу. Умываюсь после полиции. Как будто на кладбище побывала!

В дверях стоял мужчина среднего роста. Внешностью не ошарашивал. Таких в городе можно встретить на каждом углу. Пройдет мимо, ты и не заметишь, как он выглядит, какой у него нос, подбородок, губы, щеки. Даже если столкнешься лбом о лоб, не вспомнишь потом, с каким лицом столкнулся.

Сейчас он был в синей майке и черных трусах. Торс не спортивный, но и не киселем накачанный. Что-то среднее. Вроде и мускулы на теле есть, но вряд ли они выдержат вес приличной гири и вряд ли смогут на турнике подтянуть тело раз десять подряд. Заметной была лишь густая шапка темных волос на голове. И глаза — настороженные и недобрые.

Держась руками за наличники, он смотрел на Воброву вопросительно, вслух вопросов не задавал, но ждал ответов.

Вытерев полотенцем лицо и руки, она сделала шаг к нему:

— Вцепился опер, как клещ, — сказала брезгливо морщась. — Тот самый, что допрашивал в гостинице, когда труп обнаружили. А теперь интересовался Шеховой. Но я держалась, как ты научил, Вольдемар, говорила, спала ночью, никто меня не тревожил, не видела, в моей смене ее не было. После меня пошла Врюсова, но не знаю, о чем он ее спрашивал. Я не стала дожидаться, чтобы не вызвать подозрение.

Показав золотой зуб, Судоркин улыбнулся, одобрил:

— Все правильно. Пусть ментура кости гложет!

— Как думаешь, Врюсова лишнего не брякнет? — расслабленно потянулась Оксана.

— Из Галины лишнего слова не вытянешь! Про перстень мент не упоминал? — Вольдемар оторвал от наличников ладони и пошел в комнату, уселся на диван и рукой показал Бобровой, чтобы та села рядом.

— Не спрашивал, — ответила Оксана, следуя за ним и садясь возле.

— Странно, — усмехнулся Судоркин. — Темнит что-то начальник. Не может быть, чтобы Корозов не сбегал к нему с этим перстнем.

Посмотрев усталым взглядом, Оксана ничего не сказала. Вольдемар хлопнул по коленям:

— Предположим, что Корозов не хочет делиться с ментами перстнем. Это хорошо. Значит, перстень все еще у него. Хотя не будем обольщаться. Сначала узнаем у Галины, какой лапшой он ее кормил! — повернулся к Оксане и огорошил. — Пришить бы вас обеих следовало, поганок. Прошляпили перстенек, подарили Корозову.

— Вольдемар, я-то здесь причем? — испуганно стала оправдываться Оксана. — Я сделала все, как ты говорил!

— Если бы не сделала, давно бы дух испустила! — отсек Судоркин глухим голосом.

— Страшный ты человек, Вольдемар! — скукожилась и отодвинулась Оксана.

— Не страшнее смерти! — он сжал в кулак левую руку с наколкой «Вольдемар» на тыльной стороне ладони.

Вечером они рано легли в постель.

Оглаживая рукой голое тело Вобровой, лежавшей сбоку, он шумно дышал. Она протяжно спросила:

— Что теперь-то, Вольдемар? Ведь полиция от меня не отстанет.

— Отстанет, — глухо сказал он. — Улик у них нет.

— А если Комарова найдут? — выдохнула она.

— Дура! Какого Комарова? Он уже давно гуляет в своем родном Киеве, если еще жив, в чем я совсем не уверен. Забудь, — Судоркин обхватил ее и притянул к себе.

Она подалась без сопротивления, беспрекословно подлаживаясь под него.

Потом, измученная, расслаблено лежала и слышала, как рядом тот глубоко дышал. Отдышавшись, он приподнялся с подушки и посмотрел в сторону окна. На улице наступила темнота.

Взял с прикроватной тумбочки часы, глянул на время, еще несколько минут спокойно полежал, пока окончательно не пришел в себя, затем опустил с кровати ноги и сел.

Осоловелым голосом она пробормотала:

— Ты куда?

— Не твое дело. Меньше будешь знать, дольше проживешь.