Убиваем наповал - [9]

– А где гарпунеров приказано взять на борт?

– Нигде. Очевидно, пришлют с академиками. А может, они сами будут рыбачить. Не знаю, Коля, ничего не знаю.

– Да-а-а-а, Илья Георгиевич, – задумчиво протянул старший помощник, – невеселые у нас перспективы вырисовываются.

– Куда уж веселее, – согласился с капитаном III ранга Макаров. – Охотиться придется на поверхности, лишний раз всплывать и светиться. А то и не единожды.

– Что за бред? – пожал плечами Даргель. – У них что, на всем пространстве северных морей нет китобойца или какой другой посудины, чтобы спокойно кита заарканить?

– Очередной флотский маразм, – спокойно ответил привыкший ко всему командир. – Повторяю, это – не наша забота. Приказы следует выполнять. А вот что нас с тобой в первую голову должно волновать, так это сокрытие тактико-технических характеристик нашей малютки. – Морской Волк встал и потянулся к графину с водой.

– Там «шило», – предупредил старпом.

Командир снял стеклянную пробку и недоверчиво понюхал содержимое.

– Целый графин спирта? – усомнился он. – Или разбавленный?

– Обижаете начмеда, чистый, – уверенно произнес старпом.

– А майор все шутит, – командир покрутил графин в руках, приподнял, опустил, потом решительно налил полстакана, выпил в один глоток и запил водичкой из-под крана. – Х-х-х-хох! – могуче пронеслось по каюте. – Дай закусить!

Старпом протянул сигарету.

– Придумай для начмеда байку, мол, Морской Волк захотел водички, и так далее. Не будем разочаровывать костоправа. – Он снова глубоко затянулся и продолжил: – Так вот об академиках. Люди они ученые, а значит, любопытные. Наверняка будут спрашивать, почему на нашей лодке нет ни одной российской маркировки, почему все продукты заграничные, как быстро мы можем двигаться под водой, что это за странное покрытие у нашей субмарины, и еще сотню-другую вопросов зададут.

– Так, а что они поймут? – невозмутимо ответил старший помощник. – Ну, скажем мы им, что корпус у нашей малютки титановый, или что антисонарное покрытие, и что? Что это им даст?

– Им, может, и ничего… – командир по-птичьи склонил набок голову, прищурил один глаз и, хищно поглядывая на графин, продолжал: – Но люди они, как ты понимаешь, не бессловесные. Наверняка будут рассказывать о своих подводных похождениях. И если попадется человек, мало-мальски понимающий во флоте, хотя бы вроде нас с тобой, то поймет, что при таком покрытии наша субмарина неуязвима для любого обнаружения, а нырнуть может на полуторакилометровую глубину, что делает нас неуязвимыми для глубинных бомб. Что отсутствие Андреевского флага и всего, способного навести на мысль о России, предполагает, что наша подводная лодка по сути – капер, пиратское судно. Ай, да ну их к черту! Расстройства одни! – Командир вскочил и плеснул из графина еще одну дозу. – Одним словом, – произнес Морской Волк, слегка переведя дух, – твоя задача – собрать экипаж и тщательно проинструктировать, что можно говорить, а чего не следует.

Старпом, внимательно слушавший и наблюдавший за командиром, спросил:

– А что я им скажу?

– Пусть не стесняются, – Макаров пришел в хорошее настроение, – и врут напропалую. Правды не говорить, а сказки – сколько угодно. Желательно дифференцировать в большую сторону. Пусть мы будем эдаким «Наутилусом» наших дней.

– Ясно, товарищ командир. – Старпом улыбнулся и привстал, собираясь уходить, но Макаров задержал его. За иллюминатором, сквозь мерный шорох волн, послышался приближающийся шум вертолетных винтов.

– Кажется, начальство пожаловало, – озабоченно произнес Морской Волк и обратился к Даргелю: – Вот что, Николай, поди-ка встреть прибывших, а я пока лаврушки пожую.

– А зачем лаврушка? – удивился старпом. – Мы пока не на задании и не на дежурстве. Приказано отдыхать, а где и как – это уж наше дело.

– Да я не о флотских, – отмахнулся командир. – Вдруг это наши светила науки прибыли? Что я им, про морские традиции рассказывать буду? – Он презрительно фыркнул. – Лучше уж лаврушки.

– Есть встретить, товарищ командир! – Старший помощник надел пилотку и вышел.

Оставшись один, Макаров полностью открыл клапан воздуховода, ребром сунул в иллюминатор стальную задрайку, помахал руками, рассеивая клубы табачного дыма, очистил пепельницу, сунул в рот листик лавра и с очень озабоченным и деловым видом уселся ждать гостей. Через минуту они в сопровождении Даргеля постучались в каюту.

– Войдите! – довольно раздраженно крикнул командир, делая вид, что его отрывают от важного занятия. Надо было сразу показать этим книжным крысам, кто есть кто. То, что прибыли ученые, он теперь не сомневался. Начальство всегда входило без стука.

Дверь распахнулась, и в каюту вошел пожилой человек в очках. Точь-в-точь оживший портрет известного собакореза Ивана Павлова. Океанолог, очевидно, знал о сходстве с мировой знаменитостью и нисколько не комплексовал по этому поводу. Наоборот, всячески поддерживал свой имидж. В его костюме даже наблюдалась некоторая старомодность – стародавний крой костюма, галстук в виде какой-то витиевато завязанной синей тесемочки…

– Можно? – робко спросил светило, неуклюже протискиваясь в узкую дверь. Мужчина был довольно крупного телосложения.