Убить зверя - [81]

.

– Резонно… – Похоже, от объяснений Егора подполковнику стало дурно, потому что он тяжело рухнул на стул и поторопился выпить стакан воды. – Кранты мне, Егорий. За мирных жителей с меня тем более три шкуры сдерут. Выручай, дружок, за мной не постоит. Только на тебя и надежда. Не подведи.

– Я… постараюсь… – неожиданно хрипло ответил молодой егерь.

И столько в его внезапно севшем голосе было ненависти, что ошарашенный Кривенцов откинулся на спинку стула – будто его стегануло током. Таким обычно уравновешенного и доброжелательного егеря он видел впервые.

Глава 18. Лизавета

Наконец! Прорезалось, прорвало и понесло по кочкам. Ах, как это было здорово – ощущать, что не зря получаешь зарплату, что есть еще порох в пороховницах и что твой план оперативных мероприятий сработал словно по писаному.

Тюлькин нашел Лизавету. Вернее, норку, куда девушка забилась после событий на кладбище. И вывела на ее след, как и предполагал старший оперуполномоченный, сотрудница, болтливая подружка, у которой жертва Джангирова временно и квартировала. Точнее, не у подруги, потому что она жила вместе с родителями в коммуналке, а у ее родной бабки, проживающей в микрорайоне Красный Пахарь. Все пути ведут в Чулимиху, думал, посмеиваясь про себя, майор, когда они с Тюлькиным пылили на встречу с Лизаветой, которая пока не подозревала о столь долгожданном для Клевахина рандеву. Прямо тебе не поселок, а новый Рим…

– Ну, блин, и таратайка… – бурчал Тюлькин, пытаясь устроиться поудобней в кабине старого "запорожца". – Вы этот драндулет не на свалке откопали?

– Не угадал, – довольно осклабился Клевахин. – Одолжил… по блату.

– У столетнего раввина?

– Что ты, Шурик! Их теперь, как и прочих патриархов всех конфессий, на шестисотых "мерсах" возят. Это пошел мне навстречу простой мент, участковый Бочкин. "Запор" ему достался по наследству. Он на нем к теще в гости ездит. Чтобы гостинцы руки не оттянули…

Клевахин решил не брать машину из гаража управления – во избежание лишних эмоций со стороны тех, кто старался не выпускать майора из виду ни на миг. Усыпленный перемирием с Атарбековым и своим шефом, майор на некоторое время потерял бдительность. А когда очнулся от самоуспокоенности, то оказалось, что ему кто-то прицепил вполне квалифицированный "хвост". Клевахин подозревал в этом Джангирова – похоже, походы Тюлькина по предприятиям и конторам в поисках Лизаветы не остались незамеченными главным сатанистом города. Это обстоятельство с одной стороны радовало майора, указывая, что его расследование движется в верном направлении, а с другой – настораживало и неприятно щекотало нервы, так как он даже не мог предположить какой фортель выкинет Джангиров, когда поймет, что его вместе с Атарбековым водят за нос. Поэтому выезд на встречу с Атановой – такую фамилию носила Лизавета – Клевахин обставил по всем шпионским канонам: из дому ушел перед утром, к гаражу Бочкина добирался кружным путем, а Тюлькина посадил в "горбатого" за городом, в чистом поле, куда старлей доехал на перекладных, проделав те же финты, что и его шеф.

Клевахин вполне обоснованно опасался за жизнь девушки. И в особенности после того, как он с нею побеседует. Скукожившись в кабине чихающего и кашляющего ветерана отечественного автомобилестроения, майор напряженно размышлял как ему быть со своей находкой дальше. Ведь если Тюлькин сумел ее разыскать, то и люди Джангирова когда-нибудь выйдут на след Атановой. Спрятать ее было негде, а предъявлять девушку Атарбекову майор пока не хотел – тот запросто мог упрятать Лизавету в следственный изолятор, где беглянку могли подвергнуть психологической обработке. И тогда, как свидетель, она уже не будет представлять никакой ценности.

Дом, где пряталась Елизавета Атанова, был таким древним, что сдавалось дунь на него и он тут же обрушится. Входная дверь оказалась запертой, но Тюлькин заметил бабулю, которая ковырялась возле сарая – складывала дрова в поленницу. Предварительно заглянув в мутные оконца и не заметив внутри дома ни одной живой души, немного встревоженный Клевахин пошел звать хозяйку, так как на оклики она не реагировала – возможно, была глуховата.

– Здравствуйте бабушка! – майор добавил в голос металла, чтобы он звучал как иерихонская труба.

– Чегой это ты, милок, раскричалси? – ехидно полюбопытствовала старушка, с трудом разгибая спину. – Аль что случилось?

– Пожарники мы, бабушка. Плановая проверка. – Клевахин решил схитрить.

– А документ у вас есть?

– Бабушка, неужто я похож на бандита? – изобразив обиду, сказал Клевахин. – На всех бумаг не напасешься.

Дефицит.

– И то правда, – согласилась хитрющая старушенция. – На бандита не похож. У меня и брать-то нечего…

– Вот-вот! – подхватил майор, которому позарез нужно было проникнуть в дом без лишнего шороха; к сожалению, он не мог поставить в известность о своем предприятии Атарбекова, чтобы получить разрешения на обыск. – Мы долго не задержимся. Посмотрим, как у вас обстоит дело с электропроводкой и печкой, распишитесь в журнале – и до свидания.

– Ну, если недолго… – старушка, воспитанная еще НКВД, когда сотрудники милиции в поисках самогона могли прийти в любое время дня и ночи без всяких формальностей, пребывала в смятении: пускать в дом чужих людей не хотелось, но воспротивиться вторжению ей не позволял страх перед властью, въевшийся в плоть и кровь с малых лет. – У меня работы – не початый край…