Убить зверя - [60]

И вот теперь Ирина Александровна. Моложе его на двенадцать лет, образованная, хорошо воспитанная, умная… А кто он? Таежный бирюк, скиталец, которому на старости лет бес залез в ребро. Да, она относится к нему хорошо, если не сказать больше. И он на седьмом небе, когда рядом с нею. Можно ли считать их отношения любовью? И вообще – что такое любовь в его возрасте?

Такие мысли посещали Егора Павловича не раз. Они вызывали душевную смуту и маяту, а когда он ухитрялся прогнать их прочь, его тянуло к Ирине Александровне еще больше; и еще больше вцеплялся в старика железными когтями страх – ему казалось, что потерю этой женщины он просто не переживет…

День начался беспокойно. Сначала Грея на прогулке в лесу попытались заарканить какие-то хмыри – может, кому-то его шкура на шапку приглянулась, а возможно кто-нибудь из подпольных собаководов решил улучшить за счет волкодава будущее собачье потомство (с таким предложением к старику тоже подходили).

Но грозный пес не принял условия предложенной игры, и Егору Павловичу пришлось спасать незадачливых браконьеров от клыков рассвирепевшего Грея, который уложил всех троих на землю и, особо не церемонясь, удерживал их в таком состоянии, пока не подоспел хозяин. Похоже, тертые мужички, привыкшие к изнеженным и благодушным городским собакам, совсем не ожидали такого отпора, и когда старик подозвал волкодава к себе, они рванули в заросли с такой прытью, будто за ними гнался сам мифический трехглавый пес Цербер.

Затем, уже после возвращения домой, ему принесли весть, которая еще больше омрачила Егора Павловича.

Один из заказчиков (он сделал ему резной буфет "под старину") приказал долго жить – его взорвали в личном "линкольне" – а это значило, что денежек за работу старику не видать, как собственных ушей. У Егора Павловича уже были подобные случаи, и он знал, что наследникам обычно наплевать на все устные договоренности усопшего. К его удаче, заказчику почему-то не понравились некоторые детали резьбы на дверцах и он возвратил их на доделку. Поэтому старик все-таки надеялся, что наследники не оставят буфет в разобранном виде, так как он имел немалую художественную ценность и стоил очень дорого.

Утешая себя такими соображениями, Егор Павлович быстро перекусил и направил свои стопы в центр, где его ждала Ирина Александровна. Сегодня у актрисы выпал свободный от работы день и они решили пойти на недавно открывшуюся выставку итальянской живописи. Уже на подходе к ее дому ему впервые в жизни сделалось дурно. Плохое предчувствие, подкрепленное утренними неприятностями, вдруг обрело осязаемые формы и вползло в грудь, тисками сжав сердце. Прислонившись к троллейбусной остановке, он переждал момент затмения, а затем зашел в ближайшую аптеку и попросил чего-нибудь успокоительного.

Как ни странно, дешевое отечественное лекарство помогло моментально. Старик болел редко и из всех медицинских препаратов отдавал предпочтение обычному аспирину. К зарубежным снадобьям он относился с некоторым предубеждением, хотя многие из них были изготовлены на основе трав. Егор Павлович считал, что травы лучше собирать самому и не тогда, когда заблагорассудится, а только в сезон и определенное время суток, чтобы сохранить их целебную силу в полной мере. Перебираясь в город, он захватил с собой целый мешок с "лесной" аптечкой, и с завидной регулярностью пил различные укрепляющие здоровье и бодрящие настои. Так делали его родители, так его приучили, и он сохранил эту привычку как память о прошлом, хотя на здоровье в общем-то никогда не жаловался.

Ирину Александровну он застал в слезах. Завидев его, она попыталась быстро привести в порядок заплаканные глаза, но это у нее плохо удалось, и, посмотревшись в зеркало, актриса зарыдала пуще прежнего.

– Что стряслось!? – вскричал Егор Павлович.

Испуганный старик дрожащими руками с трудом выцарапал из брючного кармана свой носовой платок и довольно неумело принялся промокать с щек женщины соленую влагу.

– О-они… в-ва… – Ирина Александровна не могла толком промолвить ни слова.

– Прошу вас, успокойтесь… – старик беспомощно ходил вокруг нее, не зная с какой стороны подступиться и что сказать. – Кто это – они?

У него от переживаний опять потемнело в глазах, но на сей раз невероятным усилием воли он заставил сердце забиться в прежнем ритме. Несколько раз глубоко вздохнув, Егор Павлович тряхнул головой, разгоняя застившую белый свет пелену, и, решительно обняв Ирину Александровну за плечи, повел ее в ванную, где умыл холодной водой словно ребенка.

– Извините… я в таком виде… – всхлипывая, сказала актриса и покорно уселась в кресло.

– А теперь давайте по порядку. Вас кто-то обидел?

Старик спросил спокойно, но в его голосе помимо воли неожиданно прорезались жесткие металлические нотки.

– Не знаю… – беспомощно и печально ответила Ирина Александровна. – Нет… Скорее, нет…

– Тогда я не понимаю…

– Вон там, почитайте… – Она вяло указала на стол, где лежали какие-то бумаги.

Недоумевающий Егор Павлович взял их и начал просматривать. Квитанции, справки, акт…

– Что это? – спросил он, силясь сообразить о чем идет речь в этой канцелярской писанине.