Убить зверя - [35]

Иначе какой-нибудь ушлый урка отстрелит тебе мужское достоинство – не успеешь и ахнуть.

Мы с тобой, сам знаешь, не Гераклы, кулаками стенки не прошибаем. Так что единственная – а чаще всего и последняя – надежда на "макарыча".

– Так я это… понимаю…

– Судя по твоим "успехам", – кивнул майор в сторону мишеней, – ты понимаешь только тогда, когда вынимаешь. Смотри, парень, чтобы твоя лень не положила тебя раньше времени на погост. А теперь зри, отрок, что такое настоящая боевая стрельба…

Клевахин зашел за барьер, отделяющий их от мишеней, расслабленно тряхнул кистями, а затем с виду очень неловко упал, и, перекатываясь, словно колобок, начал палить – как показалось Тюлькину – наобум.

Отстрелявшись, майор поднялся и, отряхиваясь, недовольно пробубнил:

– Сукины дети… Полы, наверное, целый месяц не подметали.

Но Тюлькин его брюзжанья не слушал. Он с остолбеневшим видом смотрел на мишени – все восемь имели пробоины в районе сердца.

– Ну как? – поинтересовался Клевахин.

– Николай Иванович… это что-то! Бли-ин…

– Вот так стреляют старички, пацан, – довольный майор засобирался. – Ладно, мне пора. А ты тут еще потренируйся… полчаса. Пока я с Бузыкиным покалякаю. Поедем брать "динамитчика".

Тюлькин рассеянно кивнул. Он никак не мог оторвать глаз от мишеней…

В управлении Бузыкина не оказалось. Впрочем, такому обстоятельству Клевахин только порадовался – встречаться с шефом ему как-то не улыбалось. Полковник в последнее время стал чересчур нервный и кидался на всех как цепной пес. От его нападок был в какой-то мере защищен лишь Клевахин, пользующийся правом бывшего наставника. На оперативках майор был сама вежливость, но когда они оставались наедине, Клевахин превращался в ерша. Конечно, он не лез на арапа, однако и субординацию не соблюдал. Майор всегда отличался тем, что говорил как думал. И уж тем более тогда, когда это касалось его прямых служебных обязанностей.

Тем не менее от неприятного разговора ему уйти не удалось. Когда он уже развернулся, чтобы, не заходя в свой кабинет, отправиться в гараж за машиной, его тормознул вездесущий всезнайка капитан Берендеев.

– Николай Иванович! – окликнул его Берендеев. – Ты куда направился?

– В кабак, – буркнул Клевахин. – В нашем вселенском бардаке лучше начинать пить прямо с утра. Примешь на грудь грамм двести – и весь день свободен.

Берендеев хохотнул.

– Возьми и меня с собой, – сказал он, изображая вожделение. – А если серьезно, то тебя ждет Атарбеков.

– Твою дивизию!.. – выругался Клевахин. – Не было печали, так черти накачали. Слушай, ты меня не видел, а тебя я вообще не знаю.

– Не пойдет, – ехидно ухмыльнулся капитан. – Дежурный уже доложил, кому нужно, о твоем сиятельном появлении в конторе. И сейчас Атарбеков удила грызет от нетерпения лицезреть лучшего сыщика городского угрозыска.

Клевахин обречено вздохнул и спросил:

– Где он?

– В твоем кабинете. Так что, Николай Иванович, вперед и с песнями.

– В старину был замечательный обычай, – не удержался, чтобы не оставить за собой последнее слово Клевахин. – Гонцов, которые приносили плохие вести, убивали.

Оставив Берендеева с открытым ртом, он повернулся и нехотя поплелся обратно.

Атарбеков метался по кабинету словно только что отловленный дикий тигр в клетке. Едва майор появился на пороге, он сразу пустился с места в карьер:

– Почему вы не посвящаете меня в ход расследования!?

– Здравствуйте, Темирхан Даудович, – снимая куртку, вежливо поприветствовал следователя майор. – Чайку не хотите?

– Нет! – отрезал несколько обескураженный спокойствием опера Атарбеков. – Здравствуйте.

– А я, извините, выпью с удовольствием. Утром не успел… – не без хитрецы ввернул Клевахин.

Атарбеков тонкий намек понял. Он, конечно, знал, что оперативники большей частью работают без выходных и праздников, с раннего утра и до позднего вечера, а иногда и ночью. Следователь и сам начинал как опер, но по истечении времени долгие кабинетные посиделки постепенно выветрили из памяти воспоминания о молодости, и ему стало казаться, что все в мире идет по плану, размеренно и целесообразно.

Или, по крайней мере, должно так идти.

Пока Клевахин наливал в чашку воду и включал кипятильник, он сидел, нахохлившись, словно сыч.

– Так я слушаю, Темирхан Даудович, – с неподражаемым достоинством сказал майор, усаживаясь на свой скрипучий стул. – Какие-то проблемы?

– Проблем воз и на добавку большая копна, – уже спокойней ответил Атарбеков. – С какой стати вы послали повестку Джангирову?

Клевахин внутренне собрался. Он знал, что такой разговор должен состояться, но не думал, что настолько быстро. Джангиров как раз и был тем таинственным гражданином, кто прикупил у бывшего мэра Смидовича четырехэтажный особняк в центре города.

– А что здесь необычного? – изобразил удивление Клевахин. – Он проходит по "кладбищенскому" делу как свидетель.

– Вы в своем уме? – тихо, но с нажимом, спросил Атарбеков. – Какой свидетель!? О чем он должен свидетельствовать?

– Важный свидетель. У меня есть данные, что в ту ночь он был на кладбище. И играл в кровавом спектакле не последнюю роль. Но это, как вы понимаете, не для прессы.

– Объяснитесь, – потребовал Атарбеков.