Убить Юлю II - [8]

- Девоньки, родные, выручайте… Я умоляю… Я – на коленях… Вы себе не представляете, что будет, если…

Иннокентий Сергеевич замолчал, выстрелил огоньком окурка в темноту.

- Как вы понимаете, девушки поехали. Или от страха, или режиссера пожалели, а, скорее всего, и то, и другое свою роль сыграло… Политические взгляды, так вы, кажется, выразились? Так вот вам, господа, мои политические взгляды, – голос его зазвучал громче и чуть хрипло. – Этому криминальному стаду место – в карьере, за колючей проволокой, под автоматами! А поскольку его туда вовремя не поместили, оно поперло грабить всю страну, тряся воровским общаком и растопырив пальцы!.. Топтать цветы!.. Харкать на иконы!.. Насиловать ясноглазых девушек, рожденных для чуда и любви! Это вам ясно?!.. 

Было, конечно, ясно и тошно, но мы опять промолчали, ему же не ответ нужен был!

– И поэтому, когда быдло в «Карденах» и изумрудных запонках кричит мне, что «все будет Донбасс», я отвечаю – вот вам!!.. – он резко вскинул руки в неприличном жесте. – Через мой труп, скоты!.. Я может, живу на помойке, но себя не на помойке нашел!.. Меня родили украинский папа и украинская мама на украинской земле!.. Такой вот политический взгляд… - он замолчал, хмуро и так же неожиданно, как разошелся.

Я уже жалел, что оказался в эту минуту в этом месте. А с другой стороны, понимал – случайного ведь на свете нет, все имеет свою причину и свой смысл… Раз оказался, значит, так нужно.

Ю поставил около скамейки пустую бутылку. «Хоть бы опять чего-нибудь не ляпнул!..» - едва успел подумать я, как он заговорил.

- История, может, и некрасивая, но ничего в ней особенного трагичного нету, кстати говоря… Подумаешь! Я и не про такое знаю! Актрисок тоже, если честно, идеализировать того… не стоит… Тот еще контингент! И родился ты, насколько я понимаю, не на украинской, а на самой что ни на есть советской земле, Сергеевич… Что, не так? – физик молчал, а Ю сделал вид, что не замечает моих взглядов и жестов (ясное дело, специально!). – И еще хотел спросить, ты-то сам к этой истории каким, извиняюсь, боком?..

Я ожидал взрыва, но его не последовало. Бомж заговорил глухо и как-то обреченно. Вот только в интонациях его не осталось ничего радостно-интеллигентного, бродяга бродягой.

- А может, у девушки той жених был, бюджетник, правда, но зато ученый по самое не могу?.. А может, отец, которого тогда рядом не оказалось… А может, даже и муж молодой!.. Об этом не думал?.. А, да кому я все это говорю… Идите вы на хуй…

И Иннокентий Сергеевич резко поднялся, пнув стоящий у ног рюкзак (внутри жалобно треснули бутылки, твердая валюта живущих за чертой людей), и, расстегивая на ходу ширинку, пошел во мрак, к возвышающейся там каменной Лесе Украинке.

«Может, ему просто пить нельзя?» - промелькнуло в голове.

Но тут я увидел, что около скамейки так и стоит почти нетронутая бутылочка «Ром-колы»...

КОФЕЙНЯ «МАЛИНА»

…………………………………………………………………………………………

БУМЦ!

Конечно, я был виноват сам. Я ехал слишком быстро. Даже не быстро, нет для «Сузуки» это не скорость, скорее – остро, специально чуть больше закладываясь на поворотах, чем обычно, чуть резче тормозя, чуть рискованнее перестраиваясь. Я делал это из злости Ю, что было особенно глупо, потому что он, кажется, наоборот, получал удовольствие от этих моих «слишком», меланхолически запрокинув лицо к небу, мелькающему сквозь переплетенную листву липских каштанов. День отступил, липкая вонь осела, и снова пахло листвой и летней ночью. Мне вдруг очень захотелось спросить у Ю, кем он был при жизни, каких героев и праведников берут в ангелы-хранители своей страны (подсознательно я, конечно, примерял эту светлую миссию на себя, хоть и понимал, что мне это загробное счастье не светит…).

Но поговорить на ходу было нереально, а останавливаться не хотелось – я «словил драйв», я «рулил»! Одним словом, заигрался…

И поэтому, когда навстречу с правительственной парковки около отеля «Киев» бесшумно и стремительно вылетел трехлучевой S 500, шансов не было никаких. Вернее были, но…

Я должен был «положить» мотоцикл. Есть такой прием – крайний, последний, как запасной парашют, но, в общем-то, спасительный. При этом можно, конечно, немного удариться, да и «Сузу» придется потом чинить серьезно и не один день, но зато твои дни закончатся не здесь и не сейчас, а о большем в такой ситуации и мечтать не приходится.

Так мы все устроены – в нас живет холодная животная пружина, властно велящая в те чуть растянутые доли секунды, когда уход и вечность из абстрактов становятся реальностью, быстро и не думая делать единственно верный путь к спасению.

Но в нас живет и другое, иная пружина, живая, теплая и лишенная животной силы самоспасения. Как минимум пять моих знакомых побили машины (а один и вовсе погиб, Царствие тебе Небесное, Андрюша Выговский, светлый ты человек), на полном ходу бросая их в сторону из-за выскочившего на дорогу ребенка, котенка, ежа или пьяного в зюзю сельского велосипедиста. Уровень уголовной ответственности или моральные принципы были ни при чем – такие механизмы попросту не успевают сработать за доли секунды. Успевает сработать другое - внутренняя, живущая в душе каждого, НЕГОТОВНОСТЬ ДАВИТЬ ЖИВОЕ, и в этом смысле ребенок и облезлый бродячий кот ничем не отличаются друг от друга.