Убить лучше по-доброму - [10]

– Устали? – спросил я.

– Немного. Но давайте продолжим. Такого интересного разговора в самолете у меня еще не было.

В голове промелькнуло сомнение. Я для нее всего лишь интересный разговор? Представляю, как на следующий день она рассказывает подруге: «Не поверишь, в аэропорту я с таким типом познакомилась… Этот фрик рассказал мне во всех подробностях, как он собирается убить свою жену». Словно читая мои мысли, она дотронулась до моей руки.

– Извините, – сказала она. – Это прозвучало бестактно. Я серьезно отношусь к нашему разговору, по крайней мере, настолько серьезно, насколько вы сами хотите. Мы ведь играем в игру, помните, и, честно говоря, у меня нет никаких моральных возражений относительно того, что вы хотите убить жену. Она обманула вас. Она использовала вас, вышла за вас замуж. Она взяла деньги, которые вы заработали, а теперь изменяет вам с человеком, который тоже берет ваши деньги. Если хотите узнать мое мнение, она заслуживает наказания.

– Господи! А вы ведь не шутите.

– Не шучу. Но я просто незнакомый человек, который оказался с вами в одном самолете. Вам придется решать самому. Одно дело – желать смерти своей жене и совсем другое – убить ее; еще сложнее – не просто убить человека, а сделать это безнаказанно.

– Вы знаете по опыту?

– Это не мое дело, – сказала она, снова зевнув. – Я посплю немного, если не возражаете. А вы думайте о жене.

Она откинула спинку кресла и закрыла глаза. Я подумал, не вздремнуть ли и мне, но мысли не давали покоя. Я действительно обдумывал возможность убить свою жену, но теперь я говорил об этом открыто. С человеком, который считал это прекрасной идеей. Эта женщина реальна? Я взглянул на нее. Она уже дышала глубоко и размеренно. Я рассматривал ее профиль, изящный нос, слегка загнутый на кончике, сжатые губы, верхняя чуть выдавалась вперед. Длинные вьющиеся волосы, завернутые за маленькие непроколотые уши. Самые темные веснушки на лице были на переносице, но, если посмотреть вблизи, мелкая россыпь веснушек покрывала почти все лицо – словно галактика едва различимых отметин. Она глубоко вздохнула и повернулась ко мне. Я отвернулся, ее голова легла мне на плечо.

Так мы сидели не меньше часа. Рука, которую мне не хотелось двигать, заболела, потом онемела, будто ее вообще не было. Я заказал еще джин с тоником и задумался о том, что она сказала. Ее мысль казалась вполне разумной. Почему отнимать чужую жизнь – такое страшное преступление? Через пару мгновений на земле появятся новые люди, а все те, кто жив сейчас, умрут – некоторые страшной смертью, а некоторые угаснут в одно мгновенье, словно им выключили свет. Убийство считается грехом только из-за людей, которые остаются горевать. Из-за любящих. А что если человека никто не любил? У Миранды была семья и были друзья, но за три года брака я понял: все они прекрасно понимали, что она собой представляет. Она потребитель, бездушный, бессердечный; она пользуется своей внешностью, чтобы получать то, что ей нужно. Да, ее будут оплакивать, но сложно представить себе, чтобы кто-то скучал по ней.

Самолет стал подниматься и опускаться, и пилот, со своим чисто американским акцентом, сделал объявление: «Народ, мы попали в небольшую турбулентность. Прошу вернуться на свои места и пристегнуть ремни, пока не преодолеем этот неровный участок».

Я допил джин, как вдруг самолет резко бросило вниз, как машину, которая на огромной скорости въехала на холм. Женщина, сидевшая за мной, вскрикнула, а моя попутчица внезапно проснулась и взглянула на меня своими зелеными глазами. Не знаю, что ее удивило больше – внезапный скачок самолета или то, что она прижалась к моему плечу.

– Небольшая турбулентность, не волнуйтесь, – сказал я, хотя у самого внутри все сжалось от страха.

– Понятно. – Она выпрямилась, потерла глаза ладонями. – Мне приснился сон.

– Какой?

– Уже забыла.

Самолет тряхнуло еще несколько раз, прежде чем он выровнялся.

– Я думал о том, что мы обсуждали, – сказал я.

– И?

Глава 4 Лили

Однажды утром, за год до появления Чета, когда моя прекрасная рыжая кошка Бесс была еще жива, я нашла ее у огородного забора, где ее зажал огромный черный кот. Бесс шипела, шерсть дыбом, но явно проигрывала схватку. Я видела, как дикий кот прыгнул ей на спину и всадил когти в бока. Я знаю, что кошки не кричат, но только этим словом можно описать звук, который издала Бесс. Я отнесла ее домой и осмотрела. Крови не оказалось, но я была уверена, что тот ужасный кот вернется.

– Не выпускай ее из дома, – сказала мама.

Я пыталась, но Бесс жалобно мяукала у двери, а мой отец как раз проводил у нас дома семинары для студентов последнего курса; они приходили по вторникам и четвергам, по сто раз за вечер распахивали двери, чтобы покурить на ступеньках дома, и Бесс легко могла выбраться.

Пришла весна, потеплело, и по ночам я оставляла окно открытым. Однажды утром, как только рассвело, я услышала, что Бесс воет где-то снаружи – да так жутко, что у меня сердце замерло. Я натянула кеды и понеслась вниз, выбежала через заднюю дверь в сад. В серых красках раннего утра я заметила их сразу: Бесс снова прижалась к забору, а тот страшный черный кот припал к земле, готовясь нанести удар. Они застыли в ужасающем моменте, словно экспонаты Музея естественной истории. Я захлопала в ладоши, закричала, бездомный кот поднял уродливую, взьерошенную морду, бросив на меня полный безразличия взгляд, и снова отвернулся к Бесс. Тогда я поняла, что дикий кот убьет Бесс, возможно, не в то утро, а в другой день, и я обязательно придумаю, как этому помешать.