Убить Ленина - [74]

Виталик также протрезвел окончательно за это время и решил скурить сигарету. Он оделся теплее и вышел на балкон. И хотя на улице уже пахло весной, ночи были по-прежнему холодны. Вскоре к нему присоединилась и Мэри. Они курили вместе и смотрели в ночное небо.

– Ты знаешь, это сама судьба свела нас сегодня. Я ведь не хотела сегодня куда-то ехать, но меня уговорил Паук повеселиться как раньше, когда мы были ещё друзьями, – говорила Мэри, пуская клубы сизого дыма в ночное небо.

– Он что, постоянно кого-то избивал за тебя? Это входило в его понятия о веселье? – иронично спросил Виталик.

– Не будь тряпкой! Теперь, когда перед нами стоят великие дела, мы больше не имеем права растрачиваться на мелочи!

Виталик ничего не ответил. Он знал, что Мэри была бесконечно права. Кроме того, он чувствовал, что именно теперь начинается новая жизнь. Жизнь, где нет места старым друзьям и желаниям. Жизнь, посвящённая только одной цели – поставить наследие Эрнста себе на службу и выжать из него всё, что только возможно. Докурив свой окурок он выбросил бычок за балкон и ещё долго смотрел, как он гас на асфальте в черноте этой не по-весеннему холодной ночи. Так догорало до конца его прошлое. Рядом была новая подруга и с ней он готов был встретить своё будущее… Он знал, что им предстояло свернуть горы. Но они были молоды и полны надежд, и разве такая мелочь не окажется им по плечу?

Глава 13. Жизнь в деревне

1

Прошёл год, прежде чем для Эрнста настал долгожданный день. Сегодня его наконец-то выписывали при условии, что он будет наблюдаться амбулаторно. Событие это приблизилось, конечно же, не без стараний Киры Карловны, которая где надо сделала финансовые вливания. Однако и Эрнст приложил к этому все усилия. И он в общем-то не обманывал врачей. Вот уже год, как он не видел больше Ленина, и решил, что его болезни пришёл-таки конец. Ему не надо было больше вести заумных бесед с вождём и рассуждать о прелестях предназначения. Всё это только выматывало Эрнста и разрушало его веру в себя. Но прошёл год, и Ленин оставил его в покое. Врачи долго отказывались верить этому факту и поэтому наблюдение за Эрнстом было усилено. Лечащий персонал прежде всего обращал внимание не стремился ли Эрнст уединиться. По их мнению это было главным признаком того, что он галлюцинирует и ведёт снова свои беседы с тенями. Но Эрнст вёл себя довольно социально и проявлял большой интерес к жизни остальных пациентов. Всё это учитывалось и докладывалось непосредственно главному врачу. Эрнста множество раз тестировали и проводили различные психологические проверки. Но всё это только ещё раз показало врачам, что они имели дело с высокоинтеллектуальным пациентом, в чём, впрочем, никто из них и не сомневался.

Утром этого важного в жизни Эрнста дня он встал как всегда бодрый.

Подойдя к окну он посмотрел на больничный парк и глубоко вздохнул. На дворе опять стояла осень и в парке клиники несколько пациентов мели газон с пожухлой травой и жгли опалые листья в огромной куче. На ветках голых деревьев сидели вороны и тоже, как и Эрнст, с любопытством наблюдали за происходящим. Эрнст был доволен тем, что его выписывали осенью. Это было его любимым временем года. Да и одежда, в которой его взяли, была тоже по сезону. Матери не придётся вести тёплые вещи. Жаль, что его отец, Виктор Романович не дожил до этого светлого дня – дня его освобождения.

Его сосед по палате, чемпион по кик-боксу, подошёл к нему сзади и тоже, как и Эрнст, уставился в окно.

– Сегодня на волю? – спросил он его вдруг, и Эрнст растерялся – он привык слышать от своего соседа только речи про кик-бокс.

Немного удивлённый Эрнст обернулся назад и осмотрел соседа по палате. В его глазах впервые за долгое время появился огонёк осмысленности.

– А мне ещё гнить здесь да гнить, – добавил «чемпион» и отвернулся. Эрнст ничего не ответил ему.

Он бы мог произнести слова одобрения и поддержки, но он знал и то, что просветление в мозгу «чемпиона» было кратковременным и случайным, и поэтому счёл за благоразумие просто промолчать.

После последнего завтрака в клинике Эрнста вызвал к себе главный врач, чтобы ещё раз напоследок поговорить с ним. Когда Эрнст вошёл к нему в кабинет Артур Александрович уже сидел за своим столом и перелистывал изрядно потолстевшую за этот год историю болезни Лебедева.

– Проходите, Эрнст Викторович, присаживайтесь! – произнёс Володин и поднял голову от стола.

– Как вы себя чувствуете? – последовал вопрос, и Эрнст поспешил ответить на него как он отвечал всегда на подобные вопросы в последнее время:

– Отлично!

– Знаете, сегодня я вам даже верю, ведь через несколько часов вы станете свободным человеком.

Эрнст только молча улыбнулся в ответ на реплику.

– Я уже имел честь поговорить с вашей матерью и вашей женой. Кристина, кажется?

– Да, да.

– Так вот, они в курсе, как им следует себя вести и обращаться с вами в процессе вашей социальной реабилитации. И хотя вы и провели в стенах нашей клиники всего год и не получили как многие инвалидность после этого, я настоятельно рекомендую вам отнестись к своему психическому здоровью со всей серьёзностью и не недооценивать его роль в вашей жизни и жизни ваших близких, – произнёс Володин.