Убить Ланселота - [34]

– …Безысходности. О боже! – Девушка запрыгала на одной ножке. – Я знала, знала! Конечно же. Сапог Обуревания! Сандаль Великолепия! – закричала она, убегая.

Черный вихрь пронесся меж цветных витражей. Вместе с Джинджеллой умчались ее горести и победы, чужие интриги и приключения. Реальность вновь вернулась в свое обычное русло.

«Какая разница – кто подслушивает чужие разговоры? – подумал Хоакин. – Главное – оказаться в нужное время и в нужном месте. Пусть ей повезет. Да и мне тоже, если на то пошло».

– Бле-э-эдненький, стра-а-шненький, – протянула Маггара. – И сюда, значит, добрался прохиндей.

– Ты о ком?

– О выцветшем философе с красными глазами. Он называет себя Эрастофеном из Чудовиц.

– Ты тоже его знаешь?

– Еще бы не знать! Черная книга, страница сто восемнадцать. Мы с Инцери попали к тебе не просто так. До этого мы путешествовали с Эрастофеном.

– Интересно. Я хотел бы это прочесть.

Хоакин потянулся к сумке, где лежала книга. Но тут же одернул себя:

– Не время. Сперва заглянем к шарлатану. Ведь мы почти у цели.

Цель действительно была близка. Как ни торопился Эрастофен, пытаясь остановить Хоакина, он опоздал.

Зазвенел колокольчик. Победно заскрежетала дубовая дверь с короной и двумя «Р» на табличке. В приоткрывшуюся щель ударили отблески алхимических огней. Аромат ладана, вонь тухлых яиц. Бульканье реторт и рев пламени в атаноре.

Шарлатан волшебничал.

Истессо тихонечко вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

Глава 6 СПАСИТЕЛЬ ДЕВ, ИЛИ ЖЕРТВА МИФОТВОРЧЕСКОГО АРХЕТИПА

Государство – это я, говаривал Король-Солнце.

Фью Фероче выражался иначе: «Государство – это я и моя лаборатория». В лаборатории рождалась внешняя и внутренняя политика Тримегистии. Отсюда исходили чары, державшие в подчинении страну.

На полу лежала гигантская шкура белого тигра. Оконные витражи расцвечивали ее всеми красками радуги. Под потолком висело чучело крокодила – знак того, что хозяин кабинета причастен к тайнам алхимии. Стен не было видно за книжными полками. Книги были повсюду, даже на полу, среди имских пирамидок и глобусов Тримегистии.

В центре всего этого великолепия возвышался лабораторный стол, уставленный колбами и ретортами, змеевиками и мензурками. Перегонный куб побулькивал, время от времени выпуская клубы аквамаринового пара. При взгляде на него в голову забредали мысли об утопических городах будущего… вернее, о макетах городов – из стали и стекла. Естествоиспытательский дух царил в кабинете, скапливаясь на предметах подобно пыли на антресолях.

– Ваше магичество?

– Входи, друг мой, – донеслось из гущи алхимических испарений. – Входи. Шляпу и оружие передай господину Долоре. Я сейчас выйду. Только улажу кое-какие дела.

Истессо огляделся. У двери стоял скелет в мантии второго министра. Немного поколебавшись, Хоакин повесил шляпу ему на череп, а меч и шпагу сунул в костяные лапищи. Скелет поклонился, клацнув суставами.

В лицо дохнуло селитряными испарениями. Где-то там, в царстве огней и дымов скрывался Фью Фероче, премудрый шарлатан. Грозовыми искрами трещали волшебные зеркала.

– Алло! Алло! – донесся голос шарлатана. Тот неестественный голос, что обитатели Пустоши приберегают для разговора посредством магических шаров. – А мне плевать, что подписанты скажут! – кричал Фью. – Не ваше дело. Да. Вы мне приведите подсчитантов, заплаченцев и ведомистов – им отвечу. Что? Не слышу!

В Тримегистии царила самая что ни на есть просвещенная монархия. Фероче стремился быть идеальным правителем. Он изучил жизнеописания своих предшественников, а также других правителей. Из этих биографий он почерпнул только самое лучшее. Так, например, подобно Цезарю, он мог делать сразу несколько дел одновременно. В данный момент он:

– следил за перегонкой Небесной Росы;

– говорил по магическому шару;

– рисовал кролика в блокноте;

– думал о будущем Тримегистии;

– готовился к коронации;

– ел бутерброд с тунцом.

Фью знал восемь языков, которые Истессо по молодости и неопытности посчитал бы за один – три-мегистийский. Это глупость, конечно: военные, дипломаты и повара пользуются разными наречиями. Вряд ли они способны понять друг друга без переводчика.

– …гоните взашей и не дебетуйте мне мозги. Как дети, честное слово!

В данный момент Фью Фероче говорил на жаргоне казначеев. Да, да, проныр в деловых камзолах, с булавочными глазками. Тех, что не краснея выдают фразы вроде «пролонгированный день» или «роспись на одоговоренных клиентах», однако падают в обморок, заслышав «кошелек или жисть!». Как будто народ всегда обязан говорить правильным литературным языком.

Шарлатан поманил Хоакина пальцем.

– Сюда, братец. Не топчись на пороге, холоду напустишь.

Он вытер руки о халат и откусил кусочек от бутерброда. Большая колба, наполненная бирюзовой опалесцирующей жидкостью, сыто булькнула. Запах тухлых яиц стал гуще.

– Здравствуйте, ваше магичество.

– Здравствуй, Хоакин.

Фероче любовно погладил колбу.

– Мое детище! – прищелкнул ногтем по стеклу. – Не правда ли, интенсивная ферментизация? А какая низкая валентность!

Хоакин молчал. В фермерском деле он разбирался плохо. Валентность колбы казалась ему вполне приемлемой: по всему выходило, что в данный момент она падать не собиралась.