Убить королеву - [34]

Бёрбедж восседает во главе стола, а артисты занимают привычные места вокруг. Свободные стулья остаются в дальнем конце, подальше от двери и всеобщего внимания. Мы пробираемся туда: я, несколько актеров и рабочих. Репетиция только что закончилась. Почти все разошлись по домам, но кое-кто принял грубоватое предложение Бёрбеджа сходить в его любимый трактир. Я хотел отказаться, но услышал, что Томас Алар согласился.

— Почему мы снова тут торчим? — Алар барабанит пальцами по столу. Не знаю, к кому он обращается, потому что смотрит он на Бёрбеджа. — Потому что нас пригласили? Не знаю, правда, зачем, мы все равно сидим в заднице. — Алар сдавленно фыркает, и я понимаю, что догадался о причинах его волнения.

Помимо меня и Кита, он единственный новичок, играющий одну из главных ролей — Оливию. Остальные достались «Слугам лорда-камергера». И он хочет, чтобы к нему относились соответственно, а не оттесняли в угол. Это многое о нем говорит. И о том, как с ним обращаться.

— Надо бы заказать всю выпивку, и все блюда тоже, и все на его счет записать, — продолжаю я. — Нечего засовывать нас в угол. А если он ничего не поймет… — поднимаю я руку, привлекая внимание служанки. Бёрбеджу и его друзьям уже принесли пиво, а к нам даже не подошли, — наша месть будет сладка.

В ответ я получаю одобрительную улыбку. И смех когда приносят все, что я заказал. Тарелки с устрицами, миски с лопатками гороха и орехами, сушеные фрукты и бесконечные кувшины эля. Я довольно смотрю, как Алар наполняет свою кружку. Завтра репетиция, но сегодня я не буду предлагать ему пить помедленнее.

Несколько минут проходит за ленивой беседой, едой и выпивкой. Алара тяжело разговорить, он не слишком общителен. Есть в нем что-то звериное. Он быстро впадает в меланхолию, особенно если выпьет. Я замечал это оба раза, когда следил за ним. Я придумываю, как втянуть его в разговор, но тут Бёрбедж встает, вытягивается во весь рост — шесть футов сплошной гордыни — и делает могучий глоток. Потом ставит кружку, достает монету и поднимает ее вверх. Это служит сигналом, потому что остальные актеры, кроме нас, новичков, замолкают. Люди за стойкой тоже! И даже хозяева.

Он залезает на стул, а оттуда на стол, как будто на сцену. Ногой спихивает кружки, блюда и миски. Странное поведение для Бёрбеджа, который превыше всего ценит сдержанность и хорошие манеры, но, должно быть, это нарочно, потому что вокруг начинают свистеть и топать ногами, и замолкают, только когда он открывает рот.

— Отец, подумай, как приятно на челе носить корону…[11]

Его перебивает Тули, который встает на свой стул и выпаливает:

— Корона? Взять кто посмел ее с подушки?[12]

Бёрбедж запрокидывает голову и разражается смехом, признавая свое поражение. Публика топает ногами и бьет в ладоши, в Бёрбеджа летит ореховая скорлупа, когда он уступает место Тули. Тот начинает читать что-то другое.

Я поворачиваюсь к Алару с ехидным замечанием. Но он уже вскочил, переметнувшись от меня к Бёрбеджу.

Я вздыхаю и прикидываю, что мне делать. Провести остаток вечера, поглядывая, как Алар борется за место в труппе? Это мне ничего не даст. Я слишком долго просидел здесь, чтобы пытаться догнать Бартона или Харгроува. Кит ушел из «Глобуса» вместе с остальными и отправился домой, потому что о репетиции в «Розе» мы не сговаривались. Я не думаю, что это ложь. А даже если и ложь, он уже ушел слишком далеко.

Наконец я понимаю, что этот вечер тоже пройдет зря и не принесет никаких новых сведений. Натягиваю холщовую куртку, жалея о той, которую сегодня одолжил Кэри в десятый раз. Интересно, что он с ней делает. Может, она лежит где-то в его огромном доме. Или Кэри куда-то в ней ушел. Последняя мысль настолько невыносима, что я думаю заявиться к нему и потребовать свое имущество назад, и к черту все его подозрения. Но тут открывается дверь, и входит Кит.

Он быстро замечает, где мы сидим. Еще бы — Том Поуп сейчас стоит на столе на коленях, завывая что-то о прекрасных девах и цветущих детях. По тому, как Кит распахивает глаза, по изменению его походки я понимаю, что он удивлен этой сценой ничуть не меньше меня. Он отступает на шаг, как будто думая уйти — и я его не виню, — но отпустить я его не могу. Короткий и громкий свист сквозь зубы — и он поворачивается в мою сторону, осторожно улыбаясь.

После двух недель почти ежедневных встреч в «Глобусе» и полудюжины вечеров в «Розе» я понял, что он так просто это все не бросит. А еще понял, что он вообще не так легко сдается. Он относится ко всем вокруг очень настороженно, как будто мир навеки поделен на врагов и друзей, и друзей очень немного. Он ничего не говорит о своей жизни, прошлой или нынешней. Это необычно, я знаю, но при всем этом ему свойственны умные и злые шутки, и порой я добиваюсь их от него. Возможно, со временем я смогу добиться и чего-то еще.

Кит идет ко мне, огибая столы и стулья. Веснушчатые щеки раскраснелись от холода, серые глаза сияют. Когда он стаскивает зеленую шерстяную шапочку, кудряшки падают ему на лицо. Он пытается отвести одну прядь от глаз, а другую заткнуть за ухо. Смотрит на меня и приподнимает бровь.