Убить Бобрыкина: История одного убийства - [46]
— Все тварь твоя, — сказала мать, — ей кошелек отдал… Я знаю, зна-а-ю! Вся жизнь из-за нее быльем дошьем…
Он в темноте потухшими глазами глянул, громче загудела трансформаторная будка в голове… «Возьму резинку, и убью, убью!.. милиционера…» — думал он.
— Ну что, ну что не так сказала? Мне кошелек отдал, стянул потом, и ей… и думаешь не знаю… Зна-ю! Ну, посверкай мне, посверкай… светлей не жди, не станет! — пообещала мать.
Он встал и матери не отвечая, в ванную пошел, на дверь закрылся, выкручивая краны воду лил, и мыля руки мылом земляничным, по локти мыля, мыля рукава, все думал: Таня, Таня…
Таня!
Мать в ванной свет зажгла.
— Одиннадцатый час! — сказала мать, и в дверь ногой пробила. — На шиш намоешь, а на миллион нальешь… Закрой!
Он краны закрутил, и посмотрел в лицо. Лицо из зеркала смотрело тоже.
— Что? — усмехнулся он.
— Возьми резинку и убей… — кривясь, ответило оно.
Глава 36. Пасха
«На святки вечер с самого утра, — писала Таня, — и бродит нечисть по дворам, и прячется в углах тенями, под кроватью… в трубе скребется домовым. И кажется, в окне со свистом подгоняет кучер-бес вьюжье, в воронках света мечется оно, как будто зверь огромный дышит, такое синее, лукавое, лесное, густо»…
И в зеркале ночном мерещиться жених, в размашистой шинели… Он военный, он погибнет. Плачу. И мать твоя сквозь губы цедит: «Поплачьте детки о живых, осмеленно потемки… о мертвых плачут небеси», а я тебя гадать зову, по зеркалу что будет, и в комнате завесив окна, мы свечу зажжем, сидим, и жутко в зеркало взглянуть…
И мать твоя в литровых банках несет в авоськах с всенощной застывшую до льда Богоявленскую, святую агасиму… и ложкой чайной соскребая, облизнуть дает…
Заметены дорожки, сад волшебный, сугробы, точно белые медведи там, за занавесками метет и снежит, слепые фонари, теряют друг до друга прохожие следы, и снег хрустит как корочка арбуза, и мы с тобой боимся потеряться там, на дне колодезного леса, и варежки прилипли к рукавам…
Беж-и-и-им…! И мы бежим, как будто гонится за нами вьюга, старуха страшная, с лицом похожим на древесную кору, во мхе, беззубая, с седыми волосами ведьма, вбирая пожелтевшим ртом пургу, нам выдыхает в спины… Уууууу…
И мы заметны, занесены морозом, но… не пойманные ею в дом бежим, румяные, счастливые от счастья, такого счастья, что не вспомню как назвать… И согреваясь щеки щиплются: «Трещат-то щеки, что»? — нас спросит мать твоя: «трещат», ответим, и смеемся сами, и ей смешно, но смех ее сухой, пугает, и тает постепенно радость на губах.
В окошко смотрим на приступке храма. В белом служат, над водосвятной чашей три свечи горят, «во Иордании крещая…»
А мне сегодня снился, Саня, белой скатертью накрыт в гостиной стол, и чистым четвергом помытый дом, и в доме окна чисты, светят, и куличи, и крашенки, и пасхи, изюм, варенья, гречишный, липовый и вересковый мед…
Ты помнишь, мать твоя полянку овсяную растила к пасхе? Даст мешок, лопатку, — за землей пошлет…
И мерзлая под снежной коркой была земля, холодная, промерзшая такая. И варежки потом все в ней, и мама говорит мне: «варежки как будто гроб копали». Твоя насыплет землю в таз, польет, что жижица плывет, и овсяные зерна сеет. На подоконник «к солнышку» поставит в спальне. Долго ждем, когда взойдет? … и в спальню матери твоей на цыпочках заходим. Но долго, далеко…, морозные узоры зима рисует на стекле, все розы, птицы, сказочные замки, кружева, а мы сидим и вырезаем к пасхе из цветной бумаги бумажные цветы. И у тебя такие все кривые, а у меня не сходиться листок к листу, и сколько в пальцах не держи, все разлипается потом без пальцев, особенно когда бархатная бумага…
Еду на пасху мать твоя «брашном» зовет, и почему-то, мне не вкусно есть брашно, и этот тыквенный пирог, и писанки, и пасха…
Дом тих и светел. Куличами пахнет. Яблоко надкушено и недоето.
— Чего ты яблоко не ешь?
— Я не хочу
— Я тоже этих не люблю. Такие кислые, как из столовки мандарины. Я из столовки только джем и булочки люблю, а ты?
— И я.
— А я желе еще люблю, чем джем больше.
— И я.
— Я запеканку ненавижу, а омлет люблю. Мне мама не умеет делать так омлет.
— И мне…
— А я сгущенку только в запеканке соскребаю…
— И я.
— А я однажды положила джем в портфель, чтоб на продленке съесть, и раздавила. Такая размазня потом, учебники… Воще не представляешь!
— Представляю…
— Будешь леденцы?
— Давай…
— Скажи, они на камушки похожи? Этот изумруд, вон тот рубин, а этот как янтарь на брошке. Я иногда возьму у мамы брошку, или бусы, облизну…
— И я…
— Бери рубин!
И медной головой качает маятник на метрономе туда-сюда, туда-сюда, сонату лунную играет Таня — «та-та-та…», он нотную тетрадь листает, а ноты как грачи на проводах сидят, перелетают… Скрипичный знак на проволоку от калорифера похож… И белый день, как белый сон…
— Ну, как?
— Красиво…
— Правда?
— Как в театре…
— та-та-та…
Дом тих и светел, куличами пахнет…, и кажется вот-вот случиться что-то, как на день рожденья, что-то, чему не будет ни начала, ни конца, а будет настоящим, как во сне.
— А хочешь кулича?
— Хочу, а можно?
— Можно. Мне мама говорила есть, чтоб не засох.
— Ого! Изюму сколько…
— Выковыривай, мне мама разрешает
Александра Николаенко – художник, писатель. Окончила Строгановский университет, стала одним из самых молодых членов Московского союза художников, иллюстрировала детские и взрослые книги. В 2017 году стала лауреатом премии «Русский Букер» за дебютный роман «Убить Бобрыкина». Федя Булкин живет с бабушкой, а родители его в командировке – строят Град Небесный. Главная Федина мечта – добраться туда, к ним. Для этого он учит таблицу умножения, пишет письма Деду Морозу и Ленину, спорит с Богом и, конечно, взрослеет, не забывая откладывать деньги в кошку-копилку на билет до Града.
Антон Павлович Райский, немолодой, некогда популярный писатель, от безделья плюет с балкона в соседей. Однажды утром он, плюнув в очередной раз, случайно попадает плевком на лысину знаменитого критика Добужанского.Напуганный и несчастный, Антон Павлович находит себе утешение в шахматах: расставив на доске фигуры, он называет именем оплеванного Добужанского черную пешку и с удовольствием «съедает» опасного критика.Следующим днем Добужанский ломает шею.Вечером Антон Павлович вновь обращается к шахматной партии…Все идет согласно воле игрока, пока тот внезапно не понимает, что сам стал фигурой на этой доске.
Если бы вам кто-нибудь сказал, что у вас на плече сидит шушера? Разве вы бы поверили? А они, между прочим, вполне реальные жители большого города, только невидимые нашему глазу. Вот и устраивают эти шушеры неприятности простым гражданам. А еще то светофор неожиданно встанет на пути, то кодла повстречается, то ведьма в окне напротив, то черт, призывающий сделать доброе дело…В общем, стоит быть начеку: скучать точно не придется!
Ну вот, наконец, добрались и до главного. Четвёртая книга – это апофеоз. Наконец-то сбываются мечты её героев. Они строят, создают то общество, ту среду обитания, о которой они мечтали. Люди будущего – новые кроманьонцы, полны энергии, любвеобильны, гуманны и свободны.
В сборник вошли двенадцать повестей и рассказов, созданных писателями с юга Китая — Дун Си, Фань Ипином, Чжу Шаньпо, Гуан Панем и др. Гуанси-Чжуанский автономный район — один из самых красивых уголков Поднебесной, чьи открыточные виды прославили Китай во всем мире. Одновременно в Гуанси бурлит литературная жизнь, в полной мере отражающая победы и проблемы современного Китая. Разнообразные по сюжету и творческому методу произведения сборника демонстрируют многомерный облик новейшей китайской литературы.Для читателей старше 16 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Антоничева Марта родилась в 1981 году в Баку. Окончила факультет филологии и журналистики и аспирантуру Саратовского госуниверситета, кандидат филологических наук. Литературный критик, режиссер документального кино, драматург. Первая публикация — в журнале «Континент» (2005). Печаталась в журналах «Урал», «Знамя», «Октябрь» и др. Живет в Саратове. Опубликовано в журнале: «Волга» 2017, № 5-6.
Сборник рассказов болгарского писателя Николая Хайтова (1919–2002). Некоторые из рассказов сборника были экранизированы («Времена молодецкие», «Дерево без корней», «Испытание», «Ибрям-Али», «Дервишево семя»). Сборник неоднократно переиздавался как в Болгарии, так и за ее пределами. Перевод второго издания, 1969 года.
Из-за длинных волос мать Валя была похожа на мифическую Медузу Горгону. Сын Юрка, шестнадцати лет, очень похожий внешне на мать, сказки о Медузе знал. Вдвоем они совершают убийство. А потом спокойно ложатся спать.