Убить бессмертие - [2]

И, как бывает в жизни с людьми его склада характера, кинулся в полную противоположность. Почему-то показалось Лене, что он должен пойти по стопам покойных родителей, которых совсем не помнил, поэтому двинул в науку. Правда, из всей физики его больше интересовала проблема нанотехнологий, и он с блеском окончил довольно трудное отделение физического факультета.

И вот Леня Владимиров два года работает в этом центре. Два года ему долбят, что он должен защититься, должен выбрать себе тему и погрузиться в нее полностью, должен спать и видеть сны про науку вообще и свою тему в частности. И тут Леня понял, что ему это скучно. Скучно проводить вечера и выходные, знакомясь с чужими достижениями в его области, скучно выступать на семинарах в своем секторе и на конференции в Читинском университете, скучно разрабатывать программы исследований, скучно бесконечно экспериментировать ради еще одного маленького, такого незаметного для людей шажка вперед в науке. Тут нужна была усидчивость, тут нужно было огромное желание и тяга к такому роду занятий, а Леня… Леня любил энергию, Леня любил динамику, любил жить взахлеб. А что за жизнь взахлеб у ученого? Для Лени Владимирова кропотливой работы взахлеб не существовало, для него это были несовместимые понятия и явления.

С этими мыслями он ехал в служебном «уазике-буханке» на аэродром, с этими мыслями садился в маленький усталый 12-местный биплан. На борту «старичка» гордо красовались надписи «Ан-2П» и название авиакомпании «Ангара». «Даже тут, — подумал Леня с неудовольствием, — даже тут скукота зевотная». Сколько уже идет разговор о том, что местные авиалинии перейдут на чешские «L-410»! Даже прошел слух, что представители забайкальских перевозчиков ездили в Чехию. И что? Все тот же бидон с крылышками на полосе. И лет этому бидону явно за тридцать, если не все шестьдесят. А ведь где-то огромный мир, где-то кипит жизнь, плещет «энергия бытия»! Это словосочетание придумал сам Леня во время очередной хандры и очень им гордился. Было в этих словах что-то поэтическо-философское, что давало повод надеяться на… На что? Просто надеяться.

Леня уселся поудобнее, насколько это было возможно в неудобном самолетном кресле, сложил руки на груди и стал взором демона из одноименной поэмы Лермонтова взирать на редких пассажиров, которые совсем не торопились и плелись в сторону самолетика, как сонные мухи.

Запыленный, а местами и забрызганный грязью до самых стекол «УАЗ Патриот» въехал на территорию центра беспрепятственно. Охранник из читинского ЧОПа[1], с которым у центра был договор на охрану, проверил пропуск, лениво глянул в салон и махнул, что шлагбаум можно поднимать. Тяжелая труба со следами ржавчины под толстым слоем красной краски со скрипом задралась в небо, а потом нехотя опустилась, стукнувшись концом о запорный крюк на столбе.

«УАЗ» свернул не к административному корпусу, а поехал вдоль лабораторных корпусов, мимо котельной, градирни собственного сервера и остановился возле шлагбаума, отгораживающего небольшую территорию с двумя небольшими корпусами «Сектора-4» от остальной территории научного центра. Тихое место, тенистые аллеи под раскидистыми вязами.

Водитель, парень с широченными плечами, довольно шустро для своей комплекции выскочил из кабины и подбежал к стеклянному окошку будки охраны. Он суетливо доставал из наружного кармана куртки бумаги, путаясь в застежках и клапанах. Никому не показалось странным, что водитель сунул руку и за пазуху. Правда, он вытащил оттуда не транспортные накладные и не пропуск, а пистолет с толстым набалдашником глушителя на стволе.

Два выстрела, по громкости едва ли отличимые от выстрелов пневматического пистолета, заставили охранников сложиться пополам и повалиться на пол. Водитель, быстро окинув взглядом территорию, нырнул под новенький пластиковый шлагбаум и сунул руку в дверной проем будки охраны. Он нащупал пульт, и красно-белая перекладина плавно поднялась, освобождая проезд. Кто-то в машине уже занял водительское кресло, и «уазик» вкатился на территорию закрытого сектора.

Декоративный ухоженный кустарник и стена котельной надежно закрывали от взоров с общей территории центра этот угол. «Уазик» неторопливо свернул к запасному выходу из лабораторного корпуса. Одновременно открылись все двери машины, четверо мужчин в черных масках выскочили на влажный еще асфальт, который утром тщательно поливался дворником, и выжидающе замерли у двери, подняв стволом вверх пистолеты с глушителями.

Водитель, открывший шлагбаум, ждал возле будки не случайно. Один за другим мимо него пробежали еще четверо в синих комбинезонах с надписями на спине «Кабель-монтаж». Они тоже извлекли из-под одежд оружие и бежали все к той же двери, которая должна была быть надежно заперта. Использовать ее полагалось, как и в любом приличном учреждении, в специальных случаях, например, в случае эвакуации персонала.

Но дверь оказалась открытой. Девять вооруженных мужчин забежали внутрь и бросились вверх по пыльной лестнице, по которой очень давно никто не ходил. Второй этаж, третий! Топот ног в армейских берцах, и больше ни звука. Не слышно даже прерывистого дыхания бегущих людей. По двое замирая возле дверей каждого этажа, они пропускали группу вверх и догоняли ее. Чувствовались слаженность и хорошая выучка. А еще ясно было, что эти люди пришли не с добрыми намерениями и что они очень хорошо знают, куда и как идти.