Убежище идола - [19]

Так прошло около часа. Теперь Агьяман с Боафо стали еще осторожнее: замирали на месте при малейшем движении или шуме, двигались вперед крадучись, словно кошки, стараясь не ступать на сухие ветви или лианы — вдруг треснут. Не теряя надежды найти тропу, они не озирались больше по сторонам, смотрели только себе под ноги. Лес вел их все дальше и дальше.

Стемнело. Воздух стал свеж и прохладен. Агьяман первым заметил это и хотел сказать Боафо, что надвигается вечер, скоро станет совсем темно и они уже ничего не смогут сделать, но тут как вкопанный остановился Мпотсе. Он уже останавливался так несколько раз, будто теряя след, а потом бежал дальше, но на этот раз пес, казалось, замер надолго. Можно было передохнуть.

— Ну, что будем делать? — спросил Боафо, с укоризной глядя на пса.

Верный Мпотсе ответил хозяину преданным взглядом.

— Послушай, — Агьяман коснулся руки Боафо, — ты ничего не приметил?

— Нет, ничего… Темнеет… Ты об этом?

— Но другом: лес стал реже, похоже, подходим к открытому месту.

Боафо огляделся и увидел, что его друг прав.

— Темнеет… — поежился Агьяман.

Он поднял голову: теперь уже можно было видеть небо, кроны деревьев больше не скрывали его. Небо было темно-синим, почти фиолетовым; они и оглянуться не успели, как пролетел этот полный тревог и опасностей день. Агьяман поежился, как от холода. Боафо ободряюще положил руку ему на плечо.

— Что с тобой, друг? — спросил он мягко, и Агьяман не выдержал и признался.

— Я… я боюсь, — сказал он и низко опустил голову.

— Чего?

— Боюсь остаться здесь на ночь, — чуть слышно шепнул Агьяман. — Где мы будем спать, скажи? Ни хижины, ни шалаша… И мы не найдем, не найдем Опокувы… — Агьяман тихо всхлипнул. Страх одолел стыд, и теперь он плакал, уже не стесняясь.

Боафо растерялся: только слез им и не хватало… Эх, была бы рядом Опокува, она бы знала, что делать! Но ее с ними нет, и хватит об этом думать! Так решил Боафо, взял себя в руки и сурово взглянул на Агьямана. Надо что-то сделать, что-то сказать ему, успокоить, поддержать в нем мужество. В конце концов, разве не он, Боафо, возглавляет экспедицию? Разве Агьяман не признал его за главного, разве не подчиняется ему во всем — здесь, в чаще леса, в мрачных густых сумерках?

Так решил Боафо и похлопал но спине Агьямана:

— Не хнычь, дружище. Вот увидишь, мы отыщем и нашу Опокуву, и ягненка. Все будет в порядке, поверь мне. А теперь — вперед: темнеет, идет ночь, надо найти место для ночлега. Завтра мы продолжим поиски.

— Но где же мы будем спать? — Агьяман робко взглянул в спокойное лицо Боафо. — Только не здесь, не в кустарнике: я боюсь змей.

— Конечно, не здесь, — успокоил его Боафо. — Мы не будем спать на земле. Мы найдем крепкое дерево и заберемся повыше. Не бойся, Агьяман.

Агьяман полными слез глазами смотрел в лицо друга. Оно снова стало спокойным. Хорошо… Хорошо, что Боафо спокоен, а главное — знает, что делать. Агьяман перевел дыхание, облизал пересохшие губы; здорово же он перетрусил, стыдно даже…

Стремительно приближалась ночь. Надо было торопиться. Друзья быстро пошли вперед, отыскивая взглядом подходящее для ночлега дерево. Тропа по-прежнему вилась в гору, и они поднимались все выше и выше. Наконец они взобрались на холм; пожалуй, это был даже не холм, а вытянутый гребень какой-то горной гряды. По другую ее сторону расстилалась долина, смутно черневшая в совсем близкой уже ночи. Отсюда, с холма, был виден лес — длинный, темно-зеленый пояс деревьев. Ни хижины, ни огонька — никаких признаков человеческого жилья. Только лес, бесконечный лес…

Ребята шли по гребню холма, подняв головы, стараясь побыстрее отыскать пригодное для ночлега дерево. Но хотя деревья были повсюду, подходящего что-то не находилось. А между тем стало совсем темно.

— Иди быстрее, — дрогнувшим голосом попросил Агьяман. — Смотри, как сгущается тьма. — Он снова потерял обретенное было мужество.

И тут Боафо радостно вскрикнул:

— Гляди-ка, вот оно! Как оно тебе нравится? — Боафо торжествующе показал на не очень высокое и не очень большое, но крепкое, разлапистое дерево.

Это действительно было то, что нужно: на толстом стволе, в самой середине, росло три кряжистых сука, два совсем рядом друг с другом, чуть повыше еще один, а уж где-то там, высоко, была вершина — шапка зеленых, невидимых в темноте листьев.

— Здорово… — протянул Агьяман. — Лезем?

— Лезем! — откликнулся Боафо. — Ты будешь спать на тех ветвях, что пониже, а я — над тобой.

— А пес? — спохватился Агьяман.

Все это время верный Мпотсе бежал рядом с ними и теперь стоял под деревом, глядя на своих хозяев, и, казалось, все понимал. Во всяком случае, при этих словах Агьямана он склонил голову набок и перевел внимательный взгляд на Боафо, будто спрашивая: «Да, в самом деле, а я?.. Где проведу эту ночь я, Мпотсе?»

Боафо призадумался, но ненадолго.

— Придется привязать его к дереву, — сказал он. — Мпотсе не будет против, я знаю. А если кто приблизится к нам, он залает и нас разбудит, верно я говорю? — И Боафо потрепал пса по загривку.

Мпотсе не возражал. Его привязали к стволу, и он тут же принялся рыть лапами землю и разбрасывать в разные стороны сухие листья. Устроив себе таким образом что-то вроде норы, Мпотсе улегся поудобнее, положил морду на передние лапы. А друзья полезли на дерево. Первым с помощью Боафо вскарабкался Агьяман. Он уселся на тот сук, что покрепче, свесив ноги и прислонившись спиной к стволу. Потом протянул руку другу и помог взобраться Боафо. В темноте Агьяман слышал, как где-то наверху устраивается на ночлег Боафо и взлаивает, засыпая, Мпотсе.