Убежище. Дневник в письмах - [100]

Шрифт
Интервал

Оставшуюся клубнику мы консервируем. Вечером: открываем два горшка. Папа тут же делает из них джем. На следующее утро: открываем две банки, в обед: открываем четыре банки. Ван Даан стерилизовал их при недостаточно высокой температуре. Теперь папа каждый вечер варит джем. Мы едим кашу с клубникой, пахтанье с клубникой, бутерброды с клубникой, клубнику на десерт, клубнику с сахаром, клубнику с песком. Два дня куда ни глянь – всюду одна клубника, потом все кончилось, кроме тех запасов, что оставлены под замком на будущее.

– Послушай, Анна, – зовет меня Марго. – Мы получили от мефрау Ван Хувен горох, около восьми килограммов.

– Очень мило с ее стороны, – отвечаю я.

Действительно, очень мило, но возни с ним не оберешься.

За столом мама объявляет:

– В субботу с утра все будете лущить горох.

И действительно, сегодня после завтрака на столе появилась наша самая большая эмалированная кастрюля, до краев наполненная гороховыми стручками. Даже и просто лущить горох – работа нудная, а тут еще надо было вынимать изнутри стручка твердую кожицу. Я думаю, большинство людей и не догадывается, как богат витаминами, вкусен и нежен гороховый стручок, если удалить эту кожицу. Но названные выше три достоинства это еще не все, главное – что получается в три раза больше еды, чем если бы в пищу употреблялись только сами горошины. Вытаскивать эту кожицу – работа тонкая, чуть ли не ювелирная, возможно, она подходит для педантичного зубного врача и пунктуального специалиста по пряностям, но для непоседы подростка вроде меня это просто кошмар. Мы начали в полдесятого, я работала стоя, в пол-одиннадцатого села, в одиннадцать снова встала, в полдвенадцатого опять села. В ушах у меня стучит: надломить уголок, вытащить кожицу, удалить волоконца, бросить стручок в миску, надломить уголок, вытащить кожицу и т. д. и т. п. Перед глазами у меня плывет: зеленое… зеленое… червячок, волоконце, гнилой стручок, зеленое, зеленое, зеленое. Полнейшее отупение, и, чтобы все-таки как-то с ним бороться, я все утро без умолку болтаю глупости, смешу остальных, но сама чувствую, что пришел мой конец, это отупение выше моих сил. С каждым волоконцем, которое я выдергиваю, во мне крепнет решение, что никогда-никогда я не буду только домашней хозяйкой!

В двенадцать мы наконец идем завтракать, но с полпервого до четверти второго опять вытаскиваем кожицу. Когда мы закруглились, у меня было что-то вроде морской болезни, да и у остальных тоже. Я тут же легла и проспала до четырех, но и проснувшись была не в себе от этого злосчастного гороха.

Твоя Анна М. Франк
СУББОТА, 15 ИЮЛЯ 1944 г.

Милая Китти!

Нам принесли из библиотеки книгу под интригующим названием «Что вы думаете о современной молодой девушке?». На эту тему мне хочется сегодня с тобой поговорить.

Писательница разносит «нынешнюю молодежь» на все корки, но не в том смысле, что она, молодежь, не способна ни на что толковое. Наоборот, писательница скорее считает, что молодежь могла бы построить большой, новый, лучший мир, было бы только желание, что у молодежи есть для этого все данные, но она занимается ничтожными вещами, совершенно не интересуясь истинно прекрасным и важным.

В некоторых местах у меня было сильное ощущение, как будто писательница упрекает лично меня, и потому я хочу сегодня наконец-то открыть тебе свою душу полностью и сказать кое-что в свою защиту, против этой атаки. В моем характере есть одна ярко выраженная черта, которую не могут не заметить те, кто меня давно знает, и это – стремление к самопознанию. Я всегда могу посмотреть на свои поступки как бы со стороны. И при этом отношусь к повседневной Анне совершенно беспристрастно, не имею для нее в запасе кучи оправданий, когда оцениваю, хорошо или дурно она себя вела. Это чувство не покидает меня никогда, и стоит мне произнести слово, как я уже знаю: «Это надо было сказать иначе» или «Это было хорошо». Слов и поступков, за которые я осуждаю себя, очень много, и чем дальше, тем больше я убеждаюсь в правоте папы, который сказал: «Каждый ребенок должен сам себя воспитывать». Родители могут только дать добрый совет или наставление, но окончательно формирует свой характер сам человек. Другая моя черта – у меня совсем нет страха перед жизнью, я всегда чувствую себя такой сильной, способной взять на себя так много, такой свободной и такой молодой! Когда я впервые заметила это в себе, я обрадовалась: значит, я, наверно, не так скоро согнусь под ударами, которые выпадают на долю каждого человека.

Но обо всем этом я уже часто тебе писала, теперь я хочу перейти к теме «Родители меня не понимают». Мои родители всегда очень баловали меня, были со мной ласковы, защищали от этих, сверху, и делали все, что только могут делать родители. Но, несмотря на это, я долго чувствовала себя ужасно одинокой, вытолкнутой, заброшенной, непонятой. Папа перепробовал все возможное, чтобы смягчить мою строптивость, но все было бесполезно. Я излечила себя сама тем, что постоянно напоминала себе об ошибках в собственном поведении.

Как получилось, что папа никогда не был мне опорой в моих борениях, что, когда он хотел протянуть мне руку помощи, он делал это совершенно невпопад? У папы был ко мне неправильный подход, он всегда говорил со мной как с ребенком, который переживает неизбежный для всех детей трудный возраст. Вообще-то это странно, ведь не кто иной, как папа, всегда относился ко мне с большим доверием, и именно папа внушил мне, что я умная. Но одно он упустил: не подумал о том, что моя борьба за то, чтобы выплыть, для меня важнее всего. Я не хотела слышать о «возрастных явлениях», «других девочках», о том, что, мол, это «пройдет само собой», я хотела, чтобы ко мне относились не как к такой же девочке, как все другие, а как к Анне, такой, какая она есть, Пим же этого не понимал. Вдобавок я не могу довериться тому, кто сам не очень много рассказывает мне о себе, а о Пиме я ничего не знаю, так что все равно между нами не могло быть полной откровенности. Пим всегда занимает позицию старшего, который когда-то тоже испытывал такие же преходящие порывы, но теперь уже не может понять, что чувствует молодежь, как бы ни старался. Потому-то и получилось так, что свои взгляды на жизнь и свои глубоко продуманные теории я не поверяю никому, кроме своего дневника, да еще изредка Марго. От папы я всегда таила то, что меня волновало, никогда не раскрывала перед ним свои идеалы, добровольно и сознательно стала для него чужой.


Еще от автора Анна Франк
Дневник Анны Франк

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рассказы из Убежища

Анна Франк, еврейская девочка, погибшая в концлагере Берген-Бельзен, стала известна во всем мире благодаря дневнику, который она вела в Амстердаме, прячась с семьей от нацистов. В России книга «Убежище. Дневник в письмах» за последние годы четырежды выходил в издательстве «Текст». Кроме дневника Анны сохранилось несколько десятков ее рассказов, сказок, набросков и даже неоконченный роман. Они и составили эту книгу. «Рассказы из Убежища» написаны с живым чувством и искренностью, а литературная зрелость их юного автора вызывает изумление.На русском языке издается впервые.


Убежище. Дневник в письмах: 12 июня 1942 - 1 августа 1944

Анна Франк (нем. Anneliese Marie Frank, 1929–1945) — еврейская девочка, уроженка Германии, после прихода Гитлера к власти скрывавшаяся с семьей от нацистского террора в Нидерландах. Автор знаменитого «Дневника Анны Франк» — документа, обличающего нацизм и переведенного на многие языки мира.


Рекомендуем почитать
Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Горький-политик

В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.