Убежим вместе! - [7]

Разгладив чулки, Эмми продолжала:

– Но, честно говоря, очень хорошо, что вы меня обнаружили. Я не хотела смущать вас своим появлением, но в то же время очень хотела поблагодарить за то, что не выдали меня. – Она снова послала ему ослепительную улыбку. – Когда я спускалась по трубе, – пояснила она на случай, если Броди не понял.

– Я сделал то, что должен был сделать, – хрипловато сказал он.

– О, вовсе нет. Вы прекрасно поступили. Так редко можно встретить в наши дни настоящего благородного рыцаря.

– Я не рыцарь, – возразил он.

– Вы себя недооцениваете. Жаль вот только, что отец поручил именно вам отговорить Кита жениться на мне. Я была уверена, что эту грязную работу он оставит Холлингворту.

– Так и должно было быть. Но к несчастью, Холлингворт сейчас находится в Шотландии и занят там истреблением популяции рябчиков. Так же, как и варианты номер два, три и четыре. Я последний.

– Досадно.

– Я того же мнения, – сухо заметил Броди.

– Я и забыла про Великолепную дюжину.[2] Он взглянул на нее.

– Не поможет.

– Не поможет?

Ну прямо воплощенная невинность.

– Послушайте, мисс Карлайзл, я, конечно, мог отвернуться и сделать вид, что не видел вас, когда вы спускались по водосточной трубе; я могу даже довезти вас до Лондона, раз уж вы ухитрились забраться в мою машину, но завтра утром первое, что я сделаю, – это начну приводить в исполнение указания вашего отца.

– Нет, это будет не первое, что вы сделаете утром.

– Уверяю вас, я просыпаюсь очень рано.

– Если вы хотите завтра утром поговорить с Китом, вам придется сидеть за рулем всю ночь. Он во Франции.

У Броди округлились глаза.

– Во Франции?

– Он уехал на прошлой неделе.

– Куда именно?

– Может быть, заедем вон туда и обо всем побеседуем за ужином?

Броди посмотрел на веселые огоньки придорожного кафе, надеясь, что Эмми все-таки сказала это не всерьез.

– Вы шутите?

– Нет. В этом кафе всегда есть моя любимая еда. – Она усмехнулась. – Мистер Броди, мы не в Лондоне. В этой части света в такое время суток вы не найдете ни одного респектабельного ресторана. Любому, кто оказывается здесь после девяти часов вечера, приходится скучать до утра.

Броди сильно сомневался, что в обществе Эмеральды Карлайзл можно соскучиться. Он даже начал в чем-то понимать ее отца. Если уж он запер свою дочь, то, видно, она его довела. Эта девушка вполне способна вести себя самым безответственным образом, и все из-за стремления к полной независимости. Твердо решив пресечь все ее надежды на его дальнейшую помощь, Том Броди с самым строгим и неумолимым выражением лица повернулся к ней.

И оказался лицом к лицу с Эмми Карлайзл. Ее глаза умоляюще смотрели из-под высоких бровей, губы подрагивали, кудряшки растрепались… А какого цвета у нее волосы? Когда Броди впервые увидел ее спускающейся по этой чертовой трубе, яркое солнце не позволило рассмотреть цвет ее волос. Внезапно он почувствовал острую необходимость немедленно это выяснить. Он протянул руку и включил в салоне свет. Рыжие! Не каштановые, не ореховые, а ярко-рыжие кудри, ореолом обрамлявшие ее лицо.

На какое-то мгновение оба замолчали, глядя друг на друга. Потом одновременно заговорили.

– Рыжие. Ну конечно…

– Серые. Я так и думала.

И снова оба смолкли. Потом Броди сказал:

– Вы поцарапали шею.

– Это, наверное, о розы. Когда я искала туфли, – ответила Эмми, трогая пальцем шею, чтобы определить, насколько сильно поцарапалась. Броди потянулся за аптечкой, и страшно смутился, когда коснулся ее мягкой и нежной, как персик, кожи, резко контрастировавшей с темно-серой тканью его пиджака. А когда он хотел отвернуться, чтобы избавиться от этого наваждения, то увидел ее лицо совсем близко. Длинные ресницы затеняли большие глаза, мягкие губы приоткрывали ряд ровных белых зубов. И Тому смертельно захотелось ее поцеловать. Она этого явно ждала.

Каким-то чудом Том заставил себя удержаться. Не для того он каторжным трудом добивался всего, что имеет в жизни, чтобы бросить это ради одного мгновенья безумия. К тому же мысль, что она сама ждет его поцелуя, была явно нелепой – Эмми любит другого. Да, он должен воспрепятствовать ее браку, но не таким образом.

– Что «серые»? – дрогнувшим голосом спросил он.

– Ваши глаза. – Она широко открыла свои. Они были зеленые, с поблескивающими в них золотистыми искрами. – Мне было интересно, какого они цвета.

Броди поспешно отвернулся, чтобы достать наконец аптечку. Руки его при этом слегка дрожали.

– Вот, – сказал он, доставая вату и антисептик. – Протрите свою царапину.

Эмми откинула голову назад, открывая шею.

– Помогите мне, пожалуйста. Я ведь не вижу, где протирать.

Идиот. Надо было дать ей аптечку и отправить в дамскую комнату к зеркалу. Вместо этого он осторожно взял ее за подбородок, чувствуя под пальцами нежную и мягкую кожу. На шее красовалась длинная царапина. Он тщательно протер ее ватой, радуясь, что резкий запах спирта заглушил аромат ее духов и вернул ему способность мыслить трезво. Розы тоже сладко пахнут, а их лепестки нежны как шелк, напомнил он себе, но и у этих цветов есть длинные острые шипы. Можно назвать ее и розой, но только не забывать, что от этой розочки следует ждать больших неприятностей. Очень больших.