Убей свои сны - [26]

Мир погрузился в горячую, липкую тьму, в которой проносились мимо стены и шкафы, под ногами оказывался то пол, то сиденья и спинки кресел, то пружинящая поверхность дивана… А временами – так даже подоконник и полки все тех же шкафов. Невероятная козлоногая танцовщица умела не только чечетку отбивать – она летала! Буквально – взлетала к потолку, вращалась в воздухе в вихре собственных волос, приземлялась мне на руки и снова летела ввысь. А иной раз и меня втягивала в головокружительные воздушные па, оставшиеся у меня в памяти горячечным бредом.

Это было круче всего, что мне довелось испытать за тридцать прожитых лет – круче спорта и секса, круче вдохновения и везения, круче опасности и озарения. Я хотел лишь одного – чтобы так продолжалось всегда. До самой моей смерти. И никаких обязательств, никаких обещаний, ничего. Пусть сами решают свои проблемы, пока я танцую, танцую из последних сил, на остатке дыхания, на остатке жизни…

И в этот миг все кончилось. Партнерша моя лежала, вытянувшись вдоль стены, а на стене красовалась глубокая вмятина. В форме женской попы. «Красиво! – подумал я, падая навзничь. – Если выживу, ни за что заделывать не стану». Очнулся довольно скоро. Руки Морка держали мою голову, ладони Ады холодили кожу на груди. Мулиартех сидела в кресле, попирая ногой тело женщины-козы. Полное жизни тело, надо сказать. Существо, едва не уморившее меня «перпендикулярным выражением горизонтальных желаний», распласталось по полу, вздрагивая от желания дать деру. Удар, повредивший перекрытия, прошел для этой твари бесследно.

- Это… кто?.. – прохрипел я, с трудом заставляя работать пересохшее горло.

- Сейчас все узнаешь. Рот открой, - сухо приказала Ада. Я вяло шевельнул челюстью. Ада просунула мне в рот горлышко бутылки из темного стекла и осторожно запрокинула мою голову назад. В рот полилась солоноватая жидкость. Я покорно глотал.

- Ну как? – обратилась Ада к Морку. Тот кивнул:

- Норма. Обезвожен, но жить будет.

- Это, мальчик мой, первая ласточка от Аптекаря, - послышался обманчиво ласковый голос Мулиартех. – Глейстиг, дитя воздуха, большая любительница танцев до упаду и агент отца лжи. Ее прислали, чтобы тебя убить.

- Зачем? – поднял бровь Морк. – Марк – не единственный провидец на свете! Предположим, дотанцевался до смерти. А мы бы нашли нового провидца. Не сразу, но, думаю…

- Вот подумай, подумай подольше! – послышался ехидный голос Ады. - Может, и сообразишь: только Марк способен провести нас к Мореходу. Без него путь в четвертую стихию закрыт. Аптекарь это понимает. А теперь и мы это поняли.

- Нельзя тебя без присмотра оставлять, парень! – вздохнул Морк. – Убьют.

Слов у меня нет, поэтому я молча киваю. Убьют. Наверняка.

Глава 6. Приберегая пессимизм на черный день…

- Сука! – орешь ты, брызгая слюной. – Наглая, наглая сука! Тебя бы на мое место, тебя бы хоть на миг – на мое место!!!

Но все это – внутри. Снаружи ты почти невозмутима – сидишь, улыбаешься и прожигаешь меня ненавидящим взглядом. Да, это ненависть, ничто иное. Я умею узнавать ее неспящий вулкан во всем – в прищуре глаз, в мгновенных подергиваниях рта, в проступивших носогубных складках, старящих еще совсем молодое лицо. За что же ты так ненавидишь меня, подружка?

За то, что стала для меня лабораторной мышью. И тестировала для меня смыслы жизни по всей шкале от высших до низших. В результате твоя жизнь превратилась в отравленную свалку. А моя тем временем текла по строго рассчитанному руслу. Но разве я подряжала тебя на это… сотрудничество? Разве я подкупала тебя, подталкивала, подначивала? Я просто наблюдала. Стоя в стороне от твоей судьбы.

К тому же ты так хорошо знала, чего тебе требуется. Самого лучшего. Всегда и во всем. Ты входила в комнату и сразу определяла, где тут наливают лучшие напитки, стоят лучшие кресла и тусуются лучшие мужики. Ради возможности оказаться в вип-зоне ты не щадила того, что у тебя УЖЕ было: как известно, лучшее – враг хорошего. Хорошее рядом с тобой было обречено.

И ты непрестанно удивлялась моей инертности. Ты пыталась учить меня уму-разуму - по-свойски, по-дружески, не обижаясь на отказы и насмешки. А были годы, когда я смеялась над тобой постоянно. Потому что уже знала, чем все кончится. Гигантским, феерическим, апокалиптическим упсом. Вот только, в отличие от героев комиксов, после картинки с этим самым «OOPS!» ты не сможешь как ни в чем не бывало топать по избранной стезе. Бумажные упсы не превращают стезю в неприступную ледяную гору. В отличие от реальных.

А теперь ты ненавидишь меня за то, что все это время я жила для себя. Не объявляя о своем эгоизме во всеуслышание, не размахивая им, как жупелом, толпе на потеху – можно же не совмещать роль эгоиста с ролью шута? И тогда, если однажды ты дашь слабину, или сделаешь неверную ставку, или промахнешься, меняя хорошее на лучшее, - твоя жизнь не обернется каторжным трудом по сохранению лица перед гогочущей толпой.

Чтобы быть эгоисткой, надо быть очень, очень внимательным. И знать о людях больше, чем «это мое» и «это не мое». Прощай, подружка. Разбирайся сама с мужем, бросившим тебя в разгар кризиса – международного и возрастного, с финансами, горланящими романсы, со списком нужных людей, оглохших и ослепших, когда судьба твоя закладывает такой непредсказуемый вираж… Звони, когда выберешься. Сама.