Убеди меня, если сможешь. Приемы успешных переговоров от Фрейда до Трампа - [165]

Основатели не смотрели на своё детище через розовые очки. Они прекрасно понимали, что в конце концов на поверхность неизбежно всплывёт какая-нибудь гадость. Гамильтон даже понимал, что политические партии (которые основатели приравнивали к фракциям) когда-нибудь «заполонят» республику. Но он и его коллеги верили в то, что симптомы можно несколько облегчить с помощью особой комбинации сдержек и противовесов, а также с помощью «спокойного, объективного» общения с образованным классом, имеющим гуманитарное образование. Конгресс был как бы «сознательным центром» в представлении Гамильтона. Ораторы были в меньшинстве, но пока они вообще существовали, в их немногочисленности ничего страшного не было; поскольку они были по определению нейтральны, то и не могли никуда деться.

Страна в ту пору не испытывала нехватки риторически подкованных кандидатов на роль правителя. Это и понятно: для поступления в Гарвард в XVIII веке абитуриенты должны были проявить своё мастерство владения трудами Цицерона. Джону Джею пришлось прочитать три речи Цицерона при поступлении в Королевский колледж (ныне Колумбийский университет). Ученики колледжей всех колоний разыгрывали дебаты, в которых они изображали английских вигов, дебатирующих в духе древних греков и римлян. Джон Уизерспун, перед тем как он возглавил делегацию Нью-Джерси на Континентальных конгрессах в Филадельфии, был профессором риторики. Одним из его учеников был Джеймс Мэдисон.

К сожалению, классическое образование основателей не подготовило их к величайшей политической иронии: те самые лидеры, которые, по идее, должны были послужить противовесом политическим партиям, в итоге стали теми людьми, которые основали эти самые партии. Обе партии – Федералистская и Республиканская – возникли только затем, чтобы препятствовать возвышению друг друга. Каждая из этих партий отрицала свою причастность к какой-либо фракции; каждая клялась в том, что она предотвращает образование фракций. Гамильтон был убеждён в том, что он защищал риторическую республику от джефферсонцев, склонявшихся к демократии и, как думал Гамильтон, неизбежно долженствующих поддержать усугубление фракционности и помешать победе на выборах аристократии, имеющей гуманитарное образование. Джефферсонцы горячо отстаивали сельское хозяйство, которое в Античности считалось залогом личной свободы. В своей борьбе с тем, что федералиты и республиканцы считали угрозой благожелательному правительству – демократией и коммерцией, – обе группы сформировали две группы интересов, находящиеся в вечном конфликте.

Гамильтон изначально задумал Американскую республику как эксперимент, который должен был проверить гипотезу: способны ли люди «организовать хороший аппарат управления, исходя из рефлексии и свободного выбора», или политики обречены вечно полагаться на «случайность и насилие». В 1807 году, когда стало ясно, что страна уже необратимо катится в пучину фракционности, он признался в том, что его эксперимент провалился.

Политическое дробление принесло за собой шокирующее падение цивилизованности. Газетные заголовки XIX века пестрели упоминаниями насильственных преступлений и политических секс-скандалов; редакторы даже совершали нападки на таких благородных людей, как Бен Франклин и Джордж Вашингтон. Кошмарные «случайность и насилие», рисовавшиеся Гамильтону, а также диатрибы и изобличения заняли место осмысленности. Политики увязли в примитивных выражениях и стали руководителями глубокого национального конфликта – не конфликта между классами, как в Риме, а конфликта между комплексами глубоких убеждений и ценностей.

Современный политик почувствовал бы себя в такой обстановке как у себя дома.

Хорошую риторику не задавишь

На протяжении истории нашей страны «ценности» неоднократно ложились в основу различных эксцессов политических дебатов, при которых жители страны ополчались друг против друга, группируясь вокруг своих идеалов и образуя таким образом непримиримые лагери.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ОБ УБЕЖДЕНИИ

Продолжая свою речь, я перехожу к части, посвящённой доказательствам. Некоторые ораторы утверждают, что доказательство можно объединить с разделением. Я это и сделал.

Хотя нынешний конфликт ценностей далеко не так глубок, враждующие лагери всё равно образуются. В 2005 году репортёр, связанный с газетой Austin American-Statesman, Билл Бишоп, обнаружил, что количество «принципиальных областей» (регионы страны, в которых более 60 процентов населения голосует за одну и ту же партию во время президентских выборов) увеличилось вдвое по сравнению с количеством 1976 года. В 2010 году уже большинство американцев было распределено по таким идеологическим пузырям. С тех пор этот процесс только усугублялся. Во время выборов 2016 года принципиальные области составляли 60 процентов всей страны.

Когда люди разделяются на враждующие лагери, даже реальность приобретает лагерный оттенок. Многие хорошо информированные люди были глубоко поражены, когда начали раздаваться известия о «поддельных новостях»: всюду был замешан некий компромат, якобы подброшенный российским правительством. Как бы эти известия ни были страшны, в нашей политике в последнее время стала проступать ещё одна зловещая тенденция. Всё больше и больше людей начинают доверять только тем фактам, которые исходят от той политической стороны, которую они поддерживают. Тем же фактам, которые происходят от того издания или института, которому они не доверяют, они не верят вовсе.