Убаюкать нож - [18]

Фолрэш улыбнулся и сказал успокаивающе:

– Пройдет неделя, Авенс, и ты привыкнешь. Все привыкают.

– Неделя! – прорычал я, отрывая зубами кусок мяса. – Нам придется торчать здесь еще целую неделю? Твой друг с поверхности не торопится!

– Праздник возвращения Зеркалодыма состоится через десять дней, – меланхолично ответил Фолрэш.

Мне стало стыдно. Я мог отсиживаться в своей пещере столько, сколько мне вздумается. А срок жизни Фолрэша исчислялся днями, оставшимися до праздника, где ему предстояло сыграть главную, но и последнюю свою роль. И все равно он ждал и продолжал искать меня – а ведь возможность вывести его отсюда представлялась его таинственному другу далеко не каждый день.

Фолрэш принялся рассеянно поигрывать круглым зеркалом, которое носил на поясе на длинной золотой цепочке. Я уже имел возможность хорошенько рассмотреть Дымящееся Зеркало, символ статуса Фолрэша. Он относился к нему довольно легкомысленно – и к статусу, и к символу, хотя эта вещь явно была ровесником Чаши, что я носил за пазухой. Это было не зеркало, а два круглых стекла. Тонкие в центре, они становились заметно толще по мере приближения к кожаной раме. На ней были вытиснены золотом черепа слонов с гротескно длинными бивнями и слишком большими провалами глазниц. В пустоте между стеклами медленно переливалось нечто, похожее на серебристый дым.

Я пробился к живому богу легче, чем ожидал. Самым сложным оказалось протиснуться сквозь плотную толпу в задних рядах, а ближе к зеленой дорожке все уже стояли на коленях. Я перешагнул через изнемогающих от счастья людей и оказался на ковре, шагах в пятидесяти перед живым богом. Он тоже заметил меня и вопросительно улыбнулся. Я вскинул руки и прочувствованно, как если бы работал на камеру, воскликнул:

– Молю тебя о взгляде через зеркало на меня, недостойного, о сердце пустоты!

Фиолетовые глаза Фолрэша озарились темным пламенем счастья, а затем он милостиво кивнул и поднял зеркало. Лицо его, искаженное линзами и растекающейся серебристой дымкой, в тот миг показалось мне действительно лицом бога – когда-то безумно красивого, а теперь безумного и жестокого. Но это впечатление было обманчивым. Ясность рассудка Фолрэша была абсолютной.

– Твоя душа прекрасна, – нараспев произнес живой бог ритуальную фразу. – Она мне подходит. Я беру тебя с собой.

Толпа взвыла – от зависти и восторга. Как я узнал потом, если ему не нравилось то, что он видел сквозь зеркало, по его знаку несчастного тут же разрывала разъяренная оскорблением бога толпа. И смельчаков, желавших взгляда через зеркало, по этой причине находилось немного.

– А как тебя сюда занесло? – спросил я, когда тарелка опустела.

Для геолога он был слишком красив, и про себя я бы поставил скорее на какие-нибудь модельные или рекламные съемки на фоне гор.

Фолрэш улыбнулся, отложил Дымящееся Зеркало и спросил:

– Авенс, что ты знаешь о планете Нру?

– Ты инопланетянин, что ли? – сообразил я.

Инопланетный туризм давал неплохой доход. Это зависело от округа, но гости из других миров, желавшие прогуляться по Кладбищу Морских Тварей (и приобрести сувенир из моржовой кости), приносили не меньше тридцати процентов всей годовой прибыли Вельчера.

– Ты, наверное, отправился на экскурсию в Подземный Приют! – сообразил я.

Он поднялся с кресла и прошелся по комнате взад-вперед. Зеркало ритмично покачивалось на цепи и легонько постукивало его по ноге.

– Нет, – сказал он. – Я родился здесь, на Пэллан. А с Нру никто не торгует уже около тысячи лет. Но и не воюет тоже. Я даже не знаю, с чего начать…

– Попробуй сначала, – предложил я.

Фолрэш остановился, взял в руки Дымящееся Зеркало и задумчиво посмотрел в него, словно ответ ему должны были подсказать серебристые брызги.

– На Нру была гражданская война, – сказал Фолрэш. – И те, кто проиграл ее, были вынуждены покинуть родную планету. Они оказались здесь, их звездолет был поврежден. Они врезались в Пэллан на полном ходу, этот кратер…

– А, так вот что это было, – рассеянно заметил я. – Да, я сразу заметил, что ведут они себя не по-людски. Инопланетяне, значит. Нрунитане. Это многое объясняет. Но мне кажется, сейчас у нас с тобой есть проблемы поважнее, чем кто в кого врезался тысячу лет назад. Мы вот выберемся с тобой наверх, и первое, о чем думается, – как нам прорваться к горам? Но вот поверь мне, когда мы к ним подойдем, мы поймем, что самое сложное у нас впереди.

На лице Фолрэша отразилось мучительное колебание. Затем он, видимо, на что-то решился.

– Мы не пойдем к горам, – сказал Фолрэш. – То есть ты, конечно, можешь делать так, как велит тебе твое сердце. Я уверен, ты дойдешь и один.

Он сделал такой жест, словно наматывал что-то себе на нос. Я неловко усмехнулся. Впервые в голову мне пришла мысль, что я ни разу не видел, что на самом деле происходит с теми людьми, которых я расстреливал из своего ментального пулемета.

– А я и мой друг – мы пойдем в центр кратера, – продолжал Фолрэш.

– Зачем?

– Мы должны, – ответил он.

Я задумчиво посмотрел на него.

– А теперь ты, наверное, хочешь отдохнуть, – сказал Фолрэш и покинул меня.

Он не дал мне шанса задать ему ни единого вопроса. Но я, честно говоря, и сам толком не знал, что спросить.