Уайклифф и последнее жертвоприношение - [8]

И вдобавок ко всему этому ужасу и кощунству, она еще лежала у самых ног статуи Христа, держащего в поднятой руке факел — «Свет мира»…

Разметавшиеся волосы Джессики даже частично прикрывали ноги Христа, что непроизвольно напомнило Майклу Марию Магдалину, распростершуюся у ног Иисуса, когда она «натерла Ему ноги маслом и вытерла своими волосами, отчего в доме разлилось благоухание»… Викарий почувствовал страшную досаду на себя — в такой ужасный момент в мыслях своих он способен сравнивать сцены из Священного Писания с грубой и дикой жизнью…

Инстинктивно он перекрестился и сбивчиво пробормотал молитву.

Господи, но ведь только вчера вечером… Неужели она тут с того самого времени?…

Хотя его корчило от ужаса и отвращения, он не мог отвести глаз от ее тела. Удивительно, но черты ее лица, несмотря на страшную рану, не изменились. Джессика и мертвая выглядела как живая — еще молодая привлекательная женщина… Ох, если бы только ее грудь и бедра были прикрыты… Викарий нагнулся привести ее одежду в порядок, но вовремя одумался. Полиция наверняка не одобрит такое вмешательство, а ведь полиция несомненно скоро займется этим делом…

Резкий, протяжный звук органа не давал привести мысли в порядок. Сквозь него викарий слышал слабое жужжание электрических мехов, нагнетавших воздух в трубки органа… Подойдя к консоли и заглянув за занавесь, он увидел, что пять нот, явно выбранных в совершенно дурацком, случайном порядке, были зажаты в клавиатуре с помощью сложенных бумажек, засунутых в щелки между клавишами. Тут еще раз викарий чуть было не совершил роковой ошибки — он уже потянул руку, чтобы извлечь эти затычки и прекратить наконец невыносимое гудение, но в последний момент спохватился и отдернул ее. Вместо этого он просто выключил электрический поддув, и в вале воцарилась блаженная тишина.

Он ясно понимал, что ему следует делать: немедленно запереть церковь, вернуться домой и позвонить в полицию. Но викарий просто не мог оставить тело женщины лежать посреди храма в таком виде. Он прошел в ризницу и вернулся оттуда с большим покрывалом, коим осторожно прикрыл тело, чем несколько успокоил свои разыгравшиеся нервы.

После этого он наскоро помолился, преклонив колени, и вышел из храма.

Уже много лет, каждое воскресенье в восемь часов утра в храме Св. Сульена проходила церемония Святого Причастия. Но именно в это особое воскресенье, на Пасху, когда верующие собрались с благоговением отметить Воскресение Господа, их встретили запертые церковные ворота.

В сорока милях оттуда, куда, как говорят, на хромой козе не доедешь и редкая птица долетит, в устье реки Теймар, в своем садике блаженствовал детектив, Старший инспектор Чарльз Уайклифф. Его блаженство разделял кот Макэвит. Пруд в саду был недавно очищен и укреплен по берегам; и поскольку в результате экологическое равновесие водоема было нарушено, в нем расплодилось невероятное количество водорослей, покрывших водную гладь словно мохнатым зеленым одеялом. Уайклифф, вооруженный штуковиной, напоминающей трезубец римских гладиаторов, выгребал из пруда эту склизкую, тягучую массу. Из слипшегося зеленого месива он затем выуживал застрявших там головастиков, лягушат, личинок стрекоз и прочую мелочь, которые затем будут отправлены назад, в пруд.

Вернутся туда все, кроме улиток. Хелен, как всегда, была несокрушима в своих доводах. Тут развелось слишком много улиток, говорила она. Слишком. И потому все они, извлеченные из водорослей, будут выброшены куда подальше. Уайклиффу не очень нравилась такая роль вершителя чужих судеб, но что делать — Хелен всегда предлагала правильные, взвешенные решения, вполне соответствующие зрелому возрасту супругов Уайклиффов.

Макэвит, более энергичный в своих жизненных устремлениях, устроил военные учения под условным названием «Охота на мышей». Хотя поблизости мышек явно не имелось, упитанный кот воображал себе фантомных грызунов и, подняв хвост трубой, ощерившись, крался сквозь густую траву к условной цели, напружинивался и наконец наносил разящий удар лапой.

Но несмотря на эти маневры, только баночка «Вискас», желательно открытая, могла возбудить у Макэвита аппетит…

Да, Уайклиффы уже перевалили за половину жизни — за пятьдесят. Первый тайм они явно уже отыграли. Двадцать лет они живут в Уотч-Хаус, бывшей башенке береговой охраны, которую перестроили под небольшой дом. Их сад в половину акра располагался на склоне, ведущем к устью реки, а дальше плескалось море.

Были ли они счастливы?

Уайклифф всегда говорил себе, что счастье — это слишком острое переживание, поэтому его можно принимать только в малых дозах; по нескольку секунд или часов, время от времени. Не слишком часто.

Во всяком случае, они были довольны своей долей и друг другом.

Когда их двое детей выросли и зажили самостоятельно, Уайклиффы снова остались одни. Сын Дэвид женился и более-менее удачно устроился в Кении, вместе с женой и ребенком. Дочь Рут жила в гражданском браке со своим бывшим шефом; и это ее состояние пока что не обещало потомства.

Пасхальное воскресенье. Звонит колокол церкви Св. Джуллиота в близлежащей деревеньке, звуки то усиливаются, то глохнут, повинуясь порывам свежего морского ветра. Воздух теплый и свежий. Наверняка предстоит чудесный день. По крайней мере на несколько часов их Уотч-Хаус и сад превратятся в прекрасные кущи, где он, Хелен и Макэвит смогут, каждый в отдельности, предаваться собственным мечтаниям в приятной расслабленности…