У женщин грехов не бывает! - [32]
Араб смотрел, как я прячу волосы под платок. Шелк скользил, волосы выбились, и он поправил, улыбнулся насмешливо. В платке я сразу смирненькая становлюсь, крестьяночка, только челка рыжая выбивается. Не кошерно!
Никого больше не было в храме. На длинных цепях висели лампады, дрожали огни, кадило звякнуло, и ладан, как в России, поплыл туманом. В нише, там, где стояли ясли, пели священники. Красиво. Очень. Я слушала мужские сильные голоса. Я хотела молча стоять и слушать. Издалека, чтобы мелодия и сила молитвы заполняла пространство. Чтобы рядом не было никого. Я спряталась за черной колонной.
– Ты можешь спуститься к ним, – объяснил гид. – Хочешь посмотреть?
Что там смотреть?! Если каждая овца будет спускаться и смотреть, во что это все превратится? Зачем я буду спускаться? В святые места нельзя приходить с пустыми руками. Нужно что-то приносить Небу. А у меня ничего не было. В тот момент в моей душе ничего не было, кроме моей непонятной страсти и дикого необъяснимого желания – играть. И даже если бы я попросила, прошептала бы этому высокому строгому священнику с большими черными глазами: «Удалите Леру. Сотрите его». Он бы ответил мне: «Ты сама это можешь, выйди из Сети – и все».
Я вышла из храма. Перекрестилась и села в машину. Араб повернулся ко мне на заднее:
– Ты хотела в Ашдод? Ты поедешь? Кто у тебя в Ашдоде? Мужчина?
– Где ты учился? – я его спросила, чтобы он отвял.
– Университет в Ростове, – ответил араб и сделал сладкую морду. – Ты красивая. Хочешь, поедем на Мертвое море?
– Закатай губенки…
– Понятно. – Он усмехнулся и протянул мне пакет с миндалем.
Я закрыла глаза. Мне было все равно, что там мелькает за окном. Стало скучно. Захотелось в душ и спать.
И я поспала в номере пару часиков. А потом вышла на балкон и увидела – город вымер. И что? Я буду плакать всю субботу из-за того, что Лера не в курсах, как быстро пролетает время? И ничего не остается для себя! Говорил же ему Шимшон – ничего! Ни мысли, ни предмета. Только чувство уносит с собой человек. Душа ничего другого не принимает. Да! А все неотработанные сценарии гниют и тлеют. И я не хочу покрываться червями! Я не буду таскать в кармане непотраченую валюту. Мне нужно все спустить! До последней копейки. Мне нужно проиграть все свои роли. А Лерочка этого не понял, он не виноват, у него расписание: в субботу день рождения.
Я позвонила гиду. Он заехал на своем ржачном мотике. У меня была экскурсия в арабский квартал. В ночной клуб. На дискотеку. Я обожаю злачные места. Там мальчики кончают прямо в штаны. Мне было плевать, я бесилась, как обычно, в джинсах и майке в обтяг. Паранджу не надевала. Арабчонок, конечно, Лерочке похвалился.
16
Мы с Лерочкой сели пить кофе на террасе китайского ресторанчика. Ждали, когда приедет повар. День наступал жаркий, сонный. Воздух плавился, и над асфальтом было видно прозрачные волны. Низкие толстые пальмы застыли как скульптуры. Напротив, через дорогу, блестели стеклянные двери гостиницы и красная размашистая вывеска «Майами».
На крыльцо поднялись серфингисты, поставили у входа свои доски. Две полинявшие немки пили зеленый чай. Мотоциклист проехал и, чуть замедлив на ходу, обернулся. У входа остановился серебристый РАФ. Вышел повар, стрельнул азиатским глазом и бесшумно прошел в кухню.
– Мне сейчас чуть плохо не стало, – Лера кивнул на его машину. – У моей жены такая же.
Я поцеловала его в плечо. Припечатала и отпустила.
– Ты иди… – говорю, – если у тебя дела… Я не хочу ломать тебе день.
– Ты не ломаешь, малыш… – Он прижал к губам мою ладонь.
Официантка пригласила за столик. «Бе седер», – она улыбнулась. Это была ехидная профура, из серии скандальных веселых хохлушек. Она рассматривала нас с мышиным любопытством. Как будто знала раньше и готовилась насплетничать. Глаза у нее были с прищуром, казалось, что она все время хихикает.
Кореец швырнул в кипящее масло чеснок и сухие травки. Немки принюхались. Хохлушка принесла заказ.
– Любишь рыбу? – спросил Лерочка.
– Да. А ты?
– И я люблю…
Я смотрела, как Лерочка режет макреуса. До чего же мне нравились его руки. Вот это вот местечко, где узкое запястье перехвачено браслетом часов. Он поджимал пальцы, как кот подбирает в подушечки когти. И ладонь его меня заводила, новая для меня маленькая ладонь.
Потом, когда от Леры остались рожки да ножки, я случайно увидела такие же руки. Включила телек, а там один адвокат готовит кушать. Я терпеть не могу рецепты и всю эту кухонную тему, я просто на ручки смотрела, на ручки, как у Лерочки, – тащилась. А что готовили – не помню.
Лера положил мне на тарелку кусочек. Взглянул тоскливо на красный китайский фонарик.
– Зря я тебя не забрал сразу… – пробурчал.
– Да ладно… Я знала, что ты будешь занят.
– Откуда? – Он разлил вино.
– У вас каждую пятницу день рождения… – Я откусила рыбку. – И каждую пятницу у тебя супружеский долг…
– Приятного аппетита. – Хохлушка притащила кислый соус, я попросила бахнуть туда побольше перчика.
Я обожаю свеженькую рыбку. Только чтобы я с ней успела познакомиться, пока она еще жива. Муж меня специально ради рыбки берет в Стамбул, в Кум-капи. Там есть ресторанчик на барже, с видом на Босфор, и я отрываюсь, лопаю там как сволочь. Этот макреус тоже был сладкий.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.