У волшебства запах корицы - [16]

— Полагаю, повод есть — хозяин отбыл, хозяйка, уж извини, но здесь ты пока никакая, можно и расслабиться.

Вдруг таракашка оборвал сам себя:

— Тише!

Затаив дыхание, мы неподвижно висели в пятнадцати метрах над землей.

Именно в этот момент под нами, смеясь и разговаривая, проходили солдаты.

Эта минута показалась мне вечностью.

Патруль прошел; шаги и голоса понемногу затихли.

— А теперь давай, шустри, девочка, — скомандовал таракан, и, по ощущениям, сам он начал в моих волосах отплясывать джигу, не иначе.

Я снова начала спускаться. Добравшись до конца «веревки» и не чувствуя дальше опоры под ногами, стала цепляться за узлы, как подводник при подъеме с глубины за мусинги. Правда, в отличие от спецузлов корабельных снастей, мои были на порядок толще. Оно и понятно: и подштанники, и рукава сюртуков не очень предназначены для импровизированных побегов. Наконец, в руках остались лишь панталоны, завершавшие череду междоузлий.

— Прыгай, тут уже невысоко, — прокомментировал таракашка.

Я с трудом расцепила хватку и полетела вниз.

Как мысленно ни готовилась к встрече с каменной твердью, но копчиком все же приложилась: спружинившие ноги не смогли до конца погасить силу инерции от падения. Хорошо хоть зубы, предусмотрительно плотно сжатые, не клацнули и не прикусили самый главный рабочий орган всех сплетниц.

Таракашка, которому приземление не нанесло никакого урона, пробежав по плечу, деловито скомандовал:

— А теперь обратно в дом, надо только поискать черный ход, тот, что для прислуги…

Развить мысль Фиру не дала импровизированная веревка, свалившаяся мне на голову. Она просто-напросто под очередным порывом ветра развязалась. Теперь я была внутри кучи связанного меж собой тряпья.

— Зато и придумывать ничего не надо, — оптимистично заявил таракан, снуя поверх груды, — если встретишь кого из слуг — скажи, что ты новая прачка, принесла постиранное белье господина.

Нет, этого оптимиста даже ядерный взрыв не исправит. Подозреваю, что и после него таракашка будут сиять энтузиазмом, а заодно и бета-излучением. То, что не погибнет, — это однозначно. Еще на химии элементарных частиц запомнилось: после взрыва водородной бомбы от излучения погибают млекопитающие, птицы, рептилии, амфибии, но только не тараканы.

Вот и груда (тяжелая, зараза) тряпья, свалившаяся с неба, Фиру нипочем.

Рука машинально нащупала конец «веревки». Я выудила его из-под завала и озадаченно поднесла к носу. Край портьеры оказался слишком большим, и в прочный союз с простыней вступить не пожелал, разомкнув связь с оной сразу же после моего приземления. В мозгу запоздало пронеслось: «Хорошо, что не раньше».

— Не рефлексируем, время на исходе. — Фир был неумолим.

Я встала, кряхтя как радикулитная бабка, простоявшая у замочной скважины из любопытства и бдительности не менее получаса, и, подхватив веревку, ринулась за членистоногой дуэньей. Усатый шустро перебирал лапками по булыжникам, задавая направление. Не знаю, как уж он так быстро ориентировался на новом месте (может, тараканье чутье какое), но неприметную низкую и основательную дверь мы нашли быстро.

— Давай сюда, я чую кухонный дух, — прокомментировал шестилапый проводник, и сам, не дожидаясь меня, юркнул за дверь.

Я решила не отставать и поспешила за личным Сусаниным следом.

Темный коридор, звяканье кастрюль и негромкие переговаривающиеся голоса — все это я старалась миновать как можно быстрее, волоча в охапке перед собой груду тряпья. Подозреваю, что и за мной связанная одежда тянулась хвостом. За ближайшим же углом свалила свою ношу и перевела дух.

Таракан, взявший на себя роль нити Ариадны, быстро семенил вперед, бормоча под нос «не то, не то, не то».

Про способ определения нужной нам комнаты я сейчас спрашивать не рискнула, чтобы не отвлекать членистоногого проводника, но зарубку в памяти сделала.

Тараканий писк: «Вот она!» был подобен «Эврика!» Архимеда.

Я про себя взмолилась небесам, чтобы хотя бы эта дверь не была заперта.

Когда створка, которую толкнула, скрипя, приоткрылась, я была просто счастлива. Наверное, во сто крат больше, чем на первом экзамене. Тогда я вытащила билет и уставилась на него, как баран на бронзовые софийские ворота (в том плане, что рога пообломаю, а пробиться сквозь каверзные вопросы даже к трояку не пробьюсь), но начала что-то невразумительно отвечать, и каша в моей голове чудесным образом превратилась в лапшу на ушах преподавателя по биохимии. Он даже четверку в зачетку поставил. Я поверить не могла в этот фокус фортуны.

Таракашка тоже запищал от экстаза, правда, по другому поводу:

— Успели, портал все еще открыт, сейчас. — Фир засуетился, описывая круги вокруг рамы. — Подправить, подцепить координаты предпоследнего перехода, добавить. Да куда же я эту свернутую матрицу дел, мне ее господин Микелис цеплял, чтобы я тебя вернуть мог… А, вот, отлично…

Единственное, что я из всего этого бормотания поняла, — Фиру удастся вернуть меня назад, в мой мир, ну или хотя бы в дом алхимика. Главное — я уберусь отсюда!

Таракашка самодовольно заключил:

— Готово! — и даже передними лапками прищёлкнул: — Прошу вас, юная леди, прямиком в ваше зимнее утро. Траекторию рассчитал так, чтобы приземлилась в мягкий сугроб.