У водонапорной башни - [2]
Обоим ребятишкам года по четыре. Мальчик поднял на свою подружку большие глаза; у бедных детей бывают такие глаза, обведенные красной каемочкой, серьезные — даже во время игры в них не вспыхнет искорка смеха. У девочки странные светлые волосики, не белокурые даже, а какие-то белесые, тонкие и редкие, сквозь них просвечивает серая, грязноватая кожа — так в прозрачном ручейке виднеется песчаное дно.
Девочка склоняет головку набок и вкрадчиво спрашивает:
— А ты из бумаги кораблики делать умеешь?
— Да у нас ведь бумаги нету. Держи меня за руку, я сейчас его поймаю.
— У тебя ручка бо-бо, нельзя ее в воду совать.
Мальчик решительно наклоняется над лужей. Вся его правая рука, до самого запястья, замотана грязным бинтом. Он неуклюже, как новорожденный котенок, действует больной ручонкой, толкает жестянку, и она идет ко дну.
— Утонула! Вот дрянная! А ну-ка, держи меня, я ее сейчас выловлю.
— Не буду держать. Не хочу!
— Почему не хочешь?
— Потому что я боюсь… Еще заразишься от тебя. У тебя вся тряпочка грязная. Там этих зверушек… микробов… там микробов у тебя много.
— Вот глупая! Это ведь не заразное.
Но девочка откидывается назад всем своим тельцем.
— А тебе больно? Очень?
Мальчик пренебрежительно пожимает плечами.
— Жжет только очень. Вон какая рана большая, вон какая…
Двумя пальчиками, осторожно, девочка берет его за больную руку — ей и хочется посмотреть и боязно.
— А эта большая булавка, она у тебя прямо в ручку воткнута?
Мальчик гордо выпячивает грудь и вдохновенно сочиняет:
— Да. А знаешь как больно-то! Вот ты не хочешь меня держать, а тогда мне придется руку в воду совать и еще больнее будет, и все из-за тебя — я все равно кораблик достану. Значит, не хочешь держать?
Девочка раздумывает, не спуская глаз с завязанной руки, и забавно морщит носик-пуговку.
— Нет, не хочу.
— Ну ладно.
Мальчик делает вид, будто сует больную руку в воду.
— Злой какой, нехороший!
Но он вовсе не злой. Увидев, что его подружка вот-вот расплачется, он встает.
— Тогда я ногой его пригоню. Смотри.
Он носит на босу ногу огромные кожаные полуботинки, которые от времени задубели. При ходьбе они больно натирают кожу, и худенькую лодыжку опоясывает кроваво-красная полоска. Окунув ногу в воду, мальчик ощупывает половицу, стараясь найти затонувший в луже «кораблик».
— Ой, какая холодная! Так еще хуже, у меня теперь башмаки мокрые будут. Давай возьмем что-нибудь другое.
— Ты, когда вырастешь, кем будешь — докером или моряком?
Он пожимает плечами.
— Доктором буду. Знаешь, кто такой доктор? Он людей лечит, чтобы они не умирали…
— А в кого бомба попала, тех доктор все равно не вылечит…
— Смотри, смотри, гидропланчик. Сам сюда к нам приплыл.
По желобку течет уже настоящий ручей и приносит две перекрещенные спички.
— А вот это будет, знаешь что? База для подводных лодок.
Мальчик ставит в воду низенькую скамеечку. Вода послушно проносит под ней спички.
— Видишь, видишь!
Девочка смеется и хлопает в ладоши.
— Сколько воды стало!
— Это же прилив, не понимаешь?
Он радуется своей выдумке.
Большая капля падает прямо на «гидроплан», благополучно миновавший «базу», и спички расплываются в разные стороны.
— Гляди, теперь и у нас дождь идет.
— Жалко, что ветра здесь нет. А то бы мы могли кораблик с парусом сделать, верно?
Напружив щеки, он изо всех сил дует на спички.
— Давай их кочергой зацепим.
Оба поворачиваются к печке, ища глазами кочергу.
И тут только дети понимают, что произошло.
— Воды-то, воды сколько! Весь дом сейчас затопит.
Вода, журча, по-прежнему течет из коридора и расплывается лужей в углу кухни, где прогнила и осела половица. Но теперь уже капает и сверху, вода пробивается между почерневших досок потолка. Крупные капли падают часто-часто, словно с листьев дерева, когда тряхнешь его после ливня. Кажется, что дождь, так упрямо стучащий в окно, незаметно просачивается сквозь стекло прямо на подоконник, где подмокли клубок ниток и краюшка черствого хлеба, которую перед уходом положила сюда мама.
— Смотри, везде вода!
Тяжелые серые капли одна за другой взбухают на потолке, как раз над большой клеткой, подвешенной высоко возле окна, на мгновение повисают в воздухе и со звоном падают на вогнутое дно клетки.
— А где твоя птичка? — вдруг спрашивает девочка. — Она тоже утонула? Почему ее не видно? Почему она не говорит?
— Ее теперь у нас нету.
Мальчик склоняет голову и густо краснеет.
— Где же она?
Он не подымает глаз и пытается улыбнуться, но губы его жалобно кривятся, на глаза навертываются слезинки и тут же исчезают, как будто лопаются хрупкие стеклянные шарики.
— Ты ей больно сделал, да?
— Отстань от меня.
Мальчик поворачивается к своей подружке спиной.
Тоненькая струйка, извиваясь, торопливо ползет по проводу, а затем сбегает по электрической лампочке без абажура.
И вдруг лужа разливается по всему полу, словно рядом, в коридоре, опрокинули бак с водой, и в ту же минуту резкий порыв ветра, как штормовая волна, обрушивается на барак.
Дети пугаются.
— Мари!
— Мама!
Слышно, как за перегородкой с грохотом передвигают стулья, кровать, но вдруг шум стихает. В комнату вбежала женщина, волоча размокшие тяжелые шлепанцы. Она скручивает жгутом рваный черный фартук, и вода из него брызжет во все стороны. На ходу женщина быстро вытирает покрасневшие руки, закрытые до локтя рукавами старенького свитера. Глаза у нее большие, такие, какие нравятся детям, а над бровями, несмотря на холод, блестят капельки пота.
Вторая книга романа «Последний удар» продолжает события, которыми заканчивалась предыдущая книга. Докеры поселились в захваченном ими помещении, забаррикадировавшись за толстыми железными дверями, готовые всеми силами защищать свое «завоевание» от нападения охранников или полиции.Между безработными докерами, фермерами, сгоняемыми со своих участков, обитателями домов, на месте которых американцы собираются построить свой аэродром, между всеми честными патриотами и все больше наглеющими захватчиками с каждым днем нарастает и обостряется борьба.
Роман «Последние четверть часа» входит в прозаический цикл Андре Стиля «Поставлен вопрос о счастье». Роман посвящен жизни рабочих большого металлургического завода; в центре внимания автора взаимоотношения рабочих — алжирцев и французов, которые работают на одном заводе, испытывают одни и те же трудности, но живут совершенно обособленно. Шовинизм, старательно разжигавшийся многие годы, пустил настолько глубокие корни, что все попытки рабочих-французов найти взаимопонимание с алжирцами терпят неудачу.
«Париж с нами» — третья книга романа известного французского писателя-коммуниста Андрэ Стиля «Первый удар». В ней развивается тема двух предыдущих книг трилогии — «У водонапорной башни» и «Конец одной пушки», — тема борьбы французского народа против американской оккупации Франции, против подготовки новой войны в Европе.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.