У страха глаза велики - [30]

— Детдомовские? — удивилась я. — Разве Кристина?

— А вы не знали? — удивилась в ответ Галина Сергеевна. — У нас больше половины школы из детского дома. Им ведь тоже нужно где-то учиться, а мы тут рядом. Да вы его видели, когда к школе подходили, серое здание справа. Может, и не стоило про это упоминать. Впрочем, нет, вы как раз должны понять. Кристина выделялась, совсем на этих зверенышей не была похожа. Им ведь школа всем абсолютно не нужна, — Галина Сергеевна покачала головой. — У них уже со второго-третьего класса другие интересы.

— Наверное, Кристину в классе не очень любили? — предположила я.

— Как вам сказать… Тех, кто выделяется, вообще не очень приветствуют. Быть как все гораздо спокойнее. Кое-кто считал, что Кристина чересчур задирает нос, да.

— Кое-кто — это вообще или там были явные враги? Тем более, что внешностью Кристину бог не обидел.

— Если вы имеете в виду ту дурацкую историю с Лилей Макаровой…

— Ну, к примеру… — я слышала эти имя и фамилию впервые, но, естественно, сделала вид, что история мне знакома.

— Это все глупость, Кристина вела себя безукоризненно, она совершенно этого мальчика не поощряла. Но, конечно, рядом с ней Лиля сильно проигрывала. Во всех смыслах — и внешне, и по обаянию, и по манерам. Да и помладше она, а в переходном возрасте два-три года — разница колоссальная. Естественно, мальчик… как же его звали? Я в этом классе не преподавала, поэтому не очень хорошо их помню. Саша? Или Слава? Кажется, все-таки Слава. Конечно, он от Лили отдалился и начал ухаживать за Кристиной. Школа — не место для всех этих романов, но куда же от них денешься? — Галина Сергеевна тяжко вздохнула. — А в данном случае это было совершенно естественно. Тем более, мне с самого начала казалось, что он ухаживал за Лилей только из-за ее матери.

— А у нее было такое большое влияние? — кажется, мне все еще удавалось поддерживать впечатление собственной осведомленности…

— Ну что вы! Серафима Гавриловна — педагог старой закалки, самый требовательный человек из нашего коллектива, а химия — предмет серьезный. Этот Слава — или все-таки Саша? — ах нет, теперь я вспомнила, Станислав его звали, до этого он первым в классе шел, а когда с Лилей поссорился, сразу на тройки съехал. А Кристина — нет, как бы к ней не придирались.

— А Серафима Гавриловна сильно придиралась после этого?

Галина Сергеевна замялась.

— Вообще-то за ней такого не водилось, просто Лиля у нее была единственный свет в окошке, она в ней души не чаяла, понимаете, одна всю жизнь, поздний ребенок. Ее можно понять…

— Да-да, конечно, это очень понятно. Она еще работает?

— Нет, мы ее в прошлом году на пенсию проводили, они с Лилей из Приреченска уехали. Собственно, Лиля еще раньше уехала, учиться. У нас-то выбор небогатый.

— А куда она поступила, не знаете? Какая-нибудь химия или биология?

— На филфак, как ни странно. А вот в университет или в педагогический — не скажу, не знаю.

Под конец беседы Галина Сергеевна, расчувствовавшись, посоветовала мне поговорить еще и с заведующей детским домом и даже позвонила ей — предупредить о моем визите. Наплевать на такую предупредительность было бы чистым свинством. Пришлось соответствовать.

26

Дети — цветы жизни. Пока не распускаются.

Царь Ирод

Заведующая детдомом оказалась абсолютной противоположностью Галины Сергеевны — коренастая, простоватая, похожая больше на уборщицу или вахтершу, нежели на заведующую.

— Трудная была девочка. Они у нас тут все трудные, но как-то по-простому. Пошляться подольше, силу свою показать, перед дружками выставиться. Курят, клей нюхают, и не только…

— А деньги откуда? На развлечения-то? Им что, на карманные расходы выдают?

Мария Степановна замахала руками:

— Побойтесь бога, какие карманные, откуда? Даже если бы была возможность — да ни в коем случае! Они тогда весь детдом вверх ногами перевернут. Подворовывают, перепродают что-то, да мало ли!

— А Кристина?

— Нет, — отрезала Мария Степановна. — Кристина — нет. Никогда. За нее могу головой поручиться — копейки чужой не возьмет. Хоть и говорят, что яблочко от яблоньки недалеко падает, а иногда только руками разводишь — у полных никчемушников такие приличные дети случаются. Поперек всякой наследственности.

— Ну, этим, наверное, можно только гордиться?

— Было бы чем, — вздохнула моя собеседница. — Гордиться можно, когда это наша заслуга, педагогов, воспитателей. А Кристина себя сама сделала, нашего там ничего нет. А так-то, конечно, хорошо, что и из такой грязи что-то приличное может вырасти. Вы ведь знаете, как она в детский дом попала?

— В общих чертах. Родители-алкоголики, ну и… — выстрелила я почти наугад.

— Э-э… Если бы всех детей от алкоголиков забирали, у нас никаких детских домов не хватило бы. Тем более, сельские, там хоть до белой горячки допейся, всем наплевать, сами такие же. У Кристины родители погибли, угорели спьяну. Она сама чудом жива осталась. Сидела в пристройке, боялась в дом идти. Спать-то в пристройке холодно, вот она и дожидалась, пока совсем напьются и угомонятся. Навалила на себя всякое тряпье, чтобы согреться, и задремала. До пристройки угар и не дошел. Ну, а утром они уже холодные были. Кристина же их и нашла. Родственников никаких, они пришлые были, откуда приехали — никто не знает. Ну, значит, в детдом.