У стен великой Намазги - [20]
Но если трудно свалить кулана из огнестрельного нарезного оружия, то тем более трудно сделать это на том же расстоянии из лука, особенно стрелой с составным микролитическим наконечником. Никто, кажется, не проверял силу боя джейтунского лука, да и сделать это пока невозможно, так как мы не знаем его параметров. Однако не будет большой ошибкой предположить, что он был все же слабее и мощных луков англичан XIV в., и штуцеров эпохи Пржевальского. Значит, джейтунцы могли бить кулана только с близкого расстояния, только тщательно выцелив его по убойному месту, следовательно, только из засидки у водопоя.
В отличие от таких животных, как джейран и кулан, кабан был более редкой добычей древних земледельцев Прикопетдагской подгорной полосы. На Джейтуне (неолит), по определению А. И. Шевченко, на 1 кулана и 32 джейранов приходятся 2 кабана (оба — молодые особи); на Чагыллы-депе (неолит), по определению В. И. Цалкина, на 6 куланов и 7 джейранов — ни одного кабана; на Елен-депе (энеолит) на 1 кулана и 5 джейранов —1 кабан; на Шор-депе (бронза) на 7 куланов и 7 джейранов —1 кабан (оба эти кабана мелкие и, по мнению Н. М. Ермоловой, лишь предположительно относятся к дикой форме); на Алтыне (энеолит и бронза) на 13 куланов и 8 джейранов — ни одного кабана; на Намазга-депе и Теккем-депе (бронза) — по 1 кулану и ни одного кабана. Итого на указанных поселениях определено (по костям) 30 особей кулана, 59 — джейрана и всего 4 — кабана, причем все они (обратите на это особое внимание) принадлежат к молодым животным; к тому же две особи под сомнением— то ли это дикие животные, то ли домашние.
А. И. Шевченко на основе анализа костей животных, найденных на Джейтуне, сделала такое заключение: «Малочисленность остатков дикой свиньи среди других животных джейтунского поселения может объясняться как климатическими особенностями района (сухой район), так и тем, что жители в это время больше охотились на других животных»>{65}.
Объяснение это, по-моему, не совсем верное. Сухость района тут явно ни при чем, ибо кабаны живут не в степях и полупустынях, а в тугаях и камышах, которые как раз и характерны для речных долин «сухих районов». Раз вдоль речек, стекающих с Копетдага, тянулись тугаи, значит, кабанов там было достаточно — в этом можно не сомневаться.
Что сухость климата ни при чем, следует и из другого соображения. Известно, что целая группа поселений древних земледельцев Южной Туркмении была расположена вдали от подгорной полосы — в древней дельте Теджена, среди типичных тугаев уже сравнительно большой (для данного района) реки. Оказывается, что даже там, в районе больших тугаев, в настоящем «кабаньем царстве», на 10 особей кулана и 23 джейрана приходится только 4 кабана>{66}. А ведь кабан на пра-Теджене был более типичным животным, чем кулан! В чем же тут дело?
В мысли А. И. Шевченко верно то, что древние земледельцы «больше охотились на других животных», нежели на кабана, но почему? Это автор не объясняет. Дело заключается, видимо, не в малочисленности кабана, а в некоторых особенностях этого животного.
Прежде всего, кабана трудно убить, гораздо труднее, чем, скажем, джейрана или волка. Один из первых русских биологов-охотоведов, автор классических книг «Рыбы России» и «Собаки», создатель, издатель и редактор замечательного журнала «Природа и охота» Л. П. Сабанеев так писал о кабане: «Кабан очень крепок на рану, особенно осенью, когда у него под кожей образуется так называемый (у кавказцев) калкан, вроде хряща, переходящего позднее в более или менее толстый (до двух вершков) слой жира. Калкан этот пробивает не всякая пуля, и, кроме того, рана скоро затягивается и не дает много крови»>{67}[5].
Но кабан не только «очень крепок на рану», он еще и опасен для охотника, особенно старый самец (секач). Раненный, кабан стремительно кидается на преследователя и своими острейшими клыками нередко запарывает собак, а то и охотников. Да что там собака или человек— секач, случается, выпускает кишки и у тигра!
Вот почему джейтунцам, как, впрочем, и другим древним земледельцам, будь то эпоха неолита, энеолита или бронзы, не было никакого смысла связываться со столь опасным животным. Зачем рисковать жизнью, охотясь на кабана, если можно без всякого риска добыть джейрана?! Думается, именно этим объясняется и малое число костей кабанов на поселениях, и то, что все найденные кости принадлежат молодым животным — их джейтунские стрелы, видимо, брали; секача же положить таким оружием было совершенно невозможно.
Весьма характерно, что коренные жители Дальнего Востока ловили кабанов в ямы или добывали посредством самострелов, которые настораживались на тропах. Даже такие типично охотничьи народы, как нанайцы (прежнее название — гольды) и орочи, по словам Н. М. Пржевальского, «найдя кабаний след, иногда даже не решаются идти за одиноким самцом, но всегда предпочитают преследовать самок или молодых, которых можно стрелять совершенно безопасно»
