У самой границы - [43]

Зябрин дал сигнал. Пограничник оглянулся, натянул вожжи и тронул лошадь.

— Проезжай, Цюра, проезжай! — крикнул ему старший лейтенант.

Цюра дернул вожжами, направив телегу к обочине. Машина медленно проехала мимо телеги и, набирая скорость, снова выехала к озеру.

Мелькнула ограда, полуразрушенное строение под черепицей. Где-то недалеко раздался протяжный с выкриком гудок паровоза.

— Опять станция? — удивился Саша.

— За кордоном лес возят, дорогу строят. До границы тут — рукой подать,- ответил старший лейтенант; и Саша вдруг осознал, что здесь уже самый край Советского Союза, что «за кордоном» уже все другое: и люди другие, и леса, и озера, и дома, и дороги, и паровозы. Там уже «заграница».

Саша больше не садился на чемодан. Пробравшись вперед к успевшей занять самое лучшее место Айно, так же, как она, придерживаясь за кабинку, Саша стал с нетерпением ждать, когда же они подъедут к заставе.

Нырнув в яму и медленно с воем поднявшись на горку, машина остановилась перед колючей проволокой.

Из небольшого домика вышел дежурный с красной повязкой на рукаве,- сразу же широко распахнулись решетчатые ворота.

Над воротами Саша прочитал лозунг: «Пограничник, Родина требует от тебя высокой чекистской бдительности!»

"ДВОЙНАЯ ВОСЬМЕРКА"

Машина въехала во двор и остановилась у дома с двумя крылечками. Где-то совсем рядом разноголосо залаяли собаки; слышно было, как они рвались и свирепо хрипели на привязи. Алька на всякий случай присел на корточки и осторожно выглянул из-за борта. Тобик залаял в ответ, как будто знал, что в машине его не так-то легко достать. Саша решительно спрыгнул на землю.

Коренастый смуглолицый дежурный подошел к ним, поздоровался и откинул борт кузова.

Неподалеку под навесом стояли на костре накрытые деревянными крышками котлы. От навеса, улыбаясь и еще издали помахав приветливо рукой, быстро шел к машине высокий, немного нескладный пограничник в белой куртке и белом поварском колпаке. На его решительном и вместе с тем добродушном лице особенно заметными были широкие, густые брови.

— Здравствуй, Зозуля! — ответил на приветствие повара старший лейтенант.- Вот, знакомься с моими, всем семейством прикатили!

— Якый Бобик гарнесенький! — здороваясь с Нюрой и Алькой, удивился Зозуля.

— Тобик! — поправил его Алька.

— Ну да, и я кажу: Тобик…- согласился Зозуля.

Так вот он какой — Зозуля, испытанный пограничник,

боевой друг старшего лейтенанта, который и через огонь с дядей Андреем шел и Лаврова спасал… Но почему же он не с винтовкой на посту, а в каком-то колпаке и поварской куртке?

За домиком кухни, стоящим возле навеса (домик штукатурили два обнаженных до пояса пограничника), Саша увидел на высоком столбе ветродвигатель. Но пропеллер его был отвернут в сторону и не вертелся. Саша запрокинул голову и посмотрел на вышку. Интересно, кого увидел в бинокль часовой на вышке?

Дежурный начал снимать чемоданы с машины. Старший лейтенант помог сойти Аграфене Петровне и Нюре, снял и поставил на землю Альку. Айно, подвязав на затылке косички и что-то напевая, побежала в дом. Ничего особенного не происходило,- все было так, как будто приехали они не на пограничную заставу, а просто в деревню на дачу.

Саша ждал, что вот-вот промарширует по двору хотя бы взвод солдат или выкатят откуда-нибудь пулемет, но, так и не дождавшись, стал помогать вносить вещи в комнату.

Выходя из дома, он увидел в глубине двора ограду вокруг поросшего травой широкого холма, в центре ограды поднимался обелиск. Саша догадался, что это — братская могила, где защитники заставы еще в сорок первом году похоронили своих погибших товарищей. Он подбежал к ограде, обхватил руками узкие планки частокола, поднялся на нижнюю рейку. На обелиске была укреплена доска с именами: «Сержант Насонов… Макашин… Рогов», а внизу алюминиевая пластинка с надписью: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!..» Надпись эту на алюминиевой пластинке, вырезанной из солдатского котелка, сделал когда-то дядя Андрей обыкновенной ружейной отверткой.

Только сейчас Саша заметил, что Цюра уже приехал на подводе, распряг лошадь и потащил к конюшне сбрую и хомут, немного косолапо переставляя короткие ноги и согнув широкую спину. Слышно было, как Цюра напевал себе под нос: «Каким ты был, таким остался…»

Зозуля вернулся к своим котлам, штукатуры, поздоровавшись со старшим лейтенантом и Нюрой, продолжали работу, вокруг по-прежнему ровным счетом ничего не происходило.

В другом конце двора Саша увидел бродившего на длинной привязи рыжего лопоухого теленка, На морду ему кто-то надел и, как видно, привязал круглую плетеную корзинку. Пятясь и вертя головой, теленок пытался сбросить корзинку. Наконец это ему удалось: оборвав веревку, он вскачь помчался в дальний угол двора, где за проволочной изгородью паслась однорогая рябая корова.

Увидев, что теленок просунул голову через изгородь и припал к вымени, Цюра бросил возле конюшни упряжь и рысью устремился к изгороди. Теленок галопом помчался по двору. Цюра — за ним. Зозуля вышел из-под навеса и принялся кричать и махать руками, подавая советы, как ловить «быка». Штукатуры слезли со своей лестницы и отправились на помощь Цюре.