- Счастливый вы, дядя Володя. Уж какого леща вытаскиваете, а у меня лишь окуни и ельцы. Наверное, удочки плохие.
- Удочки хорошие, но ты бьешь по воде удилищем.
- Ну и что же?
- А когда сидишь на берегу, то не прячешься.
- А зачем прятаться, место глубокое.
- Ты пугаешь крупную рыбу и ловишь одну мелочь. Вот посиди осторожно на моем месте, глядишь и выйдет что-нибудь, а я схожу позавтракать.
Я ухожу в лес, нагибаюсь, чтобы сорвать спелую ягодку клубники, но слышу крик:
- Да где же вы, помогите!…
Снова я осторожно подвожу леща к берегу и говорю:
- Возьми!
Юра схватывает рыбу за голову.
- Опять, небось, скажете, что не я поймал?
- Разумеется!
- Вот неделю просижу здесь, но без леща домой не приду!
Я улыбаюсь и ухожу. Медленно плетусь к дербвне, наслаждаясь ароматами цветов и хвои. Меня задерживают маслята на полянке: их золотистые шляпки видны повсюду. Я срываю алую землянику, румяную клубнику, кислые ягодки черники.
Возвращаюсь часа через два и приношу Юре обед. Лещ еще не пойман, это мне ясно без слов…
Вечером мы ловим окуней, но ждем крупную рыбу. Юра скрыт от меня ольшаником. Он сидит тихо, осторожно машет удилищем. Слышно, как он таскает окуней: они гулко бьются о берег и прыгают в траве.
Затем я слышу тяжелую борьбу за кустами. Выползаю на холмик и наблюдаю: паренек схватывается за удилище, сбрасывает кепку и поднимает леща из глубины на поверхность. Лещ вычерчивает широкие круги на спокойной воде и понемногу подходит к берегу.
«Бери», - хочу я сказать пареньку.
Но он не берет леща, бросает удочку, прыгает по грудь в воду и шарит руками в осоке.
Я вздыхаю и возвращаюсь на свое место. Проходит несколько томительных минут.
- Дядя Володя, крючок дадите?
- Иди, возьми!
Юра подходит ко мне в мокрых трусах и говорит со слезами в голосе:
- Леща упустил, крючок оторвался…
Поздно вечером мы идем домой. Нас встречает шумная ватага мальчишек. И все они с уважением смотрят на Юру, у которого в руках первый, действительно им пойманный лещ, широкий, как поднос, и такой дорогой, что ему и цены нет…
‹№ 1, 1950)
Рассказы о зимней рыбалке
По первому льду
Слишком томительно ожидание перволедка: оно затягивается иной раз на несколько недель. А ведь первый лед - праздник для любителей зимней ловли, вот и ждешь его с нетерпением.
Дышит студеный ветер с севера, мягкий снежок ложится на широкие московские улицы, а ледостава нет.
Ранним утром, до начала работы, слышу по телефону тяжелые вздохи Александра Александровича - моего друга:
- Ну, как - не прихватывает?
- Куда там, всего два градуса!
- И вроде - отпускает?
- Похоже, что так.
- Никакого терпения нет!
- Еще бы!
На таком странном языке ведутся разговоры до той поры, пока не стукнет крепкий мороз и под коньками не зазвенит хрустящий лед.
- Как там, на Чистых прудак? - спрашиваю я, потому что знаю о ежедневных прогулках моего друга в том районе.
- Схватило! - радостно басит он.
- И хорошо держит?
- Сегодня дворник с метлой проходил.
- Вот и отлично. Дождемся воскресенья - ив добрый час!
Мы обычно выезжаем за Клин и ловим рыбу в том месте, где
Лама впадает в Шошу, образующую неподалеку западный залив Московского моря.
Нипочем нам морозная ночь даже в открытой машине, тряска по бездорожью от поселка Козлово до рыболовной базы или прогулка в шесть километров, если автомобиль не может пробраться через ручьи и канавы на заливных лугах Завидовского охотничьего хозяйства.
Когда проехать нельзя, мы тихо плетемся по заснеженной равнине: в теплой одежде да с тяжелой поклажей не разбежишься. А хочется цоскорее выбраться на водоем, поразмяться пешней на свежем воздухе и опустить блесну в посветлевшую зимнюю воду.
Стоянка судака пока не найдена. Щука нас интересует мало. Решаем ловить окуня. По первому льду он берет жадно, и вытаскивать его из лунки - живая, веселая работа.
Начинаем у Белого бакена, в большой заводи; там частенько попадаются очень крупные окуни. Затем перебираемся к кустам у левого берега Шоши. В конце зимы тут самое окуневое место, но весьма неплохо ловится рыба и по перволедью. Потом перемещаемся к правому берегу реки и ловим напротив будки бакенщика.
Можно пройти еще дальше, миновать узкий пролив и пробить лунки возле Пузыревского омута, у левого берега, на повороте.
Здесь я и усаживаюсь.
Глубина - около трех метров. Дно чистое, но немного правее - коряжник. В нем всегда держится окунь, иногда стоит судак.
Сматываю леску с мотовил на можжевеловом удилище и отмеряюсь. Леска перестает натягиваться, как струна, когда блесна касается дна. Подматываю леску на одно мотовильце, ритмично поднимаю, вздергиваю и снова опускаю блесну. Где-то недалеко ото дна она «играет» в окуневом царстве.
Удобно сидеть на ведре, хорошо отдыхать после работы пешней, приятно ждать поклевки.
Окунь редко хватает блесну порывисто и грубо. Это больше в манере щуки - дернуть и заметаться во все стороны после подсечки. Щуку мы узнаем сразу. Она трясет головой,, вырывает удилище из рук, а заметив рыболова сквозь нетолстый прозрачный лед, чаще всего перевертывается и, показав желтое пузо, стремглав бросается в глубину. Окунь, да еще крупный, обычно не дергает, а надавливает на блесну и повисает, как груз, заставляя звенеть и пружинить тонкую леску.
