— Я тебя тоже видел.
— Знаешь, Учар, скажу тебе прямо. Не найти тебе брата. Катунь сильно поднялась, из берегов вышла. Воя в пене, в мусоре и сильно мутная. Зря только изводишься. Если и вынесет где, то далеко-далеко, в низовьях.
— Все равно я должен искать, — угрюмо проговорил Учар. — Ведь я — брат. Ты это понимаешь?
— Понимаю. И я помогал тебе, как другу. И еще хотел помочь, но не смогу. Дела комсомольские… Вызывают на совещание в аймак. Да, кстати, Учар… Ты решил для себя?
— Что решил? — не понял Учар.
— Ну как что? Забыл, что ли? В комсомол будешь вступать или как? Обещал же подумать!
— Мне сейчас не до комсомола!
— Вот это ты зря, — лицо у Салкына стало серьезным. — Тут ты недопонимаешь. Проявляешь несознательность. Комсомол сейчас — важнее всего. — Снисходительно усмехнулся: — Неудивительно, что ты так незрело рассуждаешь. Ведь ты же живешь пока на том берегу. И я тебе как друг советую поскорее вернуться к нам. Ты пойми: Каллистрат твой — бай и кулак. Нам, беднякам, он — классовый враг. И ты, батрак, помогаешь ему богатеть. А может, ты думаешь завладеть его богатством, зятем его заделаться? Только мы скоро твоего Каллистрата — к ногтю. Понял? Как бы и ты вместе с ним…
— Да ни о чем я не думаю, — пожал плечами Учар. — А Каллистрат не такой уж плохой человек, если на то пошло. Он добрый.
— Добрый, говоришь? — весь напружинился Салкын. — Защищаешь мироеда? Значит, и ты нам — враг!
— Кто враг? Я? — Учар сжал кулаки.
— Мы строим новую жизнь. И построим! И кто нам поперек дороги встанет — сметем без жалости. Да я ради светлого будущего не только тебя, отца с матерью не пожалею. Понял?
— Не дергай меня, Салкын. Мы с тобой не одним арканом связаны. Думай, как хочешь, а я — по-своему.
— Э-э… тогда ты и вправду мне враг, — сказал Салкын, презрительно сощурившись. — А я-то еще хотел попросить тебя поговорить с молодежью того берега. Мы там комсомольскую ячейку хотим создать, думал, ты поможешь. А ты, оказывается, контра. Да я тебя…
— Ты? Меня? — Учар схватил Салкына за ворот рубашки, намотал на кулак. — Кого ты пугаешь?!
И они, наверное, подрались бы. Но тут послышался возмущенный девичий голос:
— Что вы тут делаете? А ну-ка пойдемте на игрища! — Учар узнал девушку. Это была Шыранкай. Она смело встала между парнями и, взяв обоих под руки, потащила за собой. Спросила ласково: — Что нового на том берегу, Учар?
— Да все по-старому, — неловко, покраснев, произнес Учар.
Шыранкай, по-русски — смышленая, была та самая девушка, про которую говорила Учару мать. Его названая, присуженная ему сговором. Родители даже, кажется, уже отдали часть калыма, так они были уверены, что родство их состоится.
Учар и Шыранкай в детстве всегда бегали вместе, а потом Учар ушел на тот берег и после этого стал избегать Шыранкай. И лишь когда изредка Учар возвращался домой, его родители тотчас же начинали собираться в гости к родителям девушки и сына непременно тащили с собой. Пока родители пили чай и разговаривали обо всем на свете, Учар с Шыранкай сидели молча с пламенеющими лицами, боясь взглянуть друг на друга. Они знали про сговор, стыдились и на игрищах, чтобы избежать насмешек сверстников, старались держаться подальше один от другого.
Вот такие были у них отношения. Но этой весной Учар как-то шел к своей лошади, чтобы отвести ее на богатое травой место, и ему навстречу попалась Шыранкай. Она не свернула, как обычно, в сторону, подошла к парню, смело посмотрела ему в глаза, сунула в руки что-то невесомое, мягкое и пошла себе дальше, не сказав ни единого слова.
То, что она подала ему, был кисет. Весь расшитый цветными нитками, изукрашенный тоненькими кожаными ремешками.
Хорошо ему стало, приятно. Он еще никогда не получал подарков от девушек, а Салкын, так тот уже не только кисет получал, а и платочек. Вот какая она оказалась, Шыранкай: для него, Учара, старалась, вышивала вечерами тайком, думала о нем и все время носила подарок с собой, чтобы отдать при встрече… Но ведь она знала, что Учар не курит. Может, для кого другого вышивала, а отдала ему? Нет, не должно так быть. Ему она готовила кисет, никому другому, и как сладко это сознавать.
После этого Учар стал искать встречи с Шыранкай, а она почему-то наоборот — избегала его.
А сейчас вот она, Шыранкай, совсем рядом, и она нисколько не стыдится Учара. Перед Салкыном не чувствует неловкости. Так крепко взяла под руку — не вырвешься. Хорошая выросла девушка, работящая, мастерица-рукодельница. Многие просят ее пошить шапки из лисьих лапок, шапки у нее получаются — загляденье, ни с какими другими их не спутаешь. А какая сама Шыранкай красивая! Вот идет она легко и сильно, как молодая маралуха, и густые ее черные волосы трепещут на ветру, развеваются. Пахнет от нее свежим травяным соком, видно, полола огород. Очень она выросла за эту весну, почти догнала Учара, стала ладная, гибкая. Глаз от нее не отвести. Любой парень сватов пошлет. И родители ее считаются хорошими людьми, достойные и с достатком. Уж они-то не отступятся от своих слов и родителям Учара верят — нерушим закон предков. И вправду, что делать? Как быть? Ведь и Федосья красива. Он, Учар, без нее совсем не может.
